Миливое, человек исключительно остроумный, дал своим козам имена известных ненавистников сербов: самую некрасивую назвал Карлой, а похожие на неё звались Мадлен и Солана.
Сам Ратко в те дни тоже не чурался веселья и песен, хотя никогда не тратил на это много времени. Он любил македонские песни, а особенно одну, с юга Сербии, «Зайди, зайди».
Где бы он ни был, Ратко всегда подробно расспрашивал обо всех своих знакомых, каждому хотел уделить внимание. Особенно был предан своим калиновчанам и своим верным солдатам и офицерам. Просто потрясающе, как он запоминал всё, что слышал или узнавал о каждом человеке!
Любил свой Калиновик и во время войны чувствовал себя особо обязанным его людям, но и был более строг к ним. На протяжении всей войны никто не смел попросить себе ни малейшего послабления!
У Ратко было много планов на послевоенный Калиновик, потому что этот край издавна оставался немного в тени — просто аппендикс при любой власти! Он считал, что самое важное — чтобы у людей была работа. Особо уважал тех, кто знал, чего хочет, и кто был прежде всего порядочным и работящим. Готов был помогать каждому, кто хотел создать прочную основу для какой-нибудь работы, а тогда уже пусть сам пробивается! Говорил: «Когда что-то делаешь своими руками, тогда это по-настоящему ценишь!»
Для него было самым важным провести дорогу на Фочу и к Адриатическому морю, чтобы она не обходила Калиновик стороной, и город мог вывозить свою продукцию.
Ратко Вук Вучетич, земляк Ратко и верный соратник, капитан боевого корабля ЮНА, а позже полковник АРС, переживший ампутацию после тяжёлого ранения, описывал важнейшие черты характера Младича, в том числе и то, как на различных совещаниях, при проведении анализов, разработок и встреч он блистал и за счет личных качеств, а также за счет знаний и сурового военного опыта:
— Некоторые из основных распоряжений Младича, которые он не раз давал бойцам, были таковы: «Когда занимаете какой-то населённый пункт, не крадите, не надо! Чужое, отнятое — проклято! Считайтесь с семьями, с гражданскими лицами, с женщинами, детьми, стариками. С теми, кто в униформе, вы знаете, как поступать по Женевской конвенции.[28] Пусть суд делает своё дело, у нас есть армия, государство, полиция. Не мы им судьи».
Он исключительно заботился о бойцах, особенно о народе, о семьях погибших или ставших инвалидами. И этим воодушевлял и народ, и, конечно, каждого солдата. Наперегонки бежали, чтобы с ним поздороваться. Каждый был счастлив иметь на память фотографию с генералом Младичем.
Он поражал слушателей тем, как он знал состояние армии БиГ, ее цели, планы, политику Алии Изетбеговича, а также состояние хорватской армии и Хорватского совета обороны. Как будто он бывал там, как будто ему каждое утро докладывали, что там происходит! Он знал политику Франьо Туджмана и предвидел всё, что потом случилось, например усташские операции «Молния» и «Буря» («Блесак» и «Олуя»[29]) и т. п.
Он так же заботился об армии Республики Сербская Краина, как об Армии Республики Сербской. Ему было особенно важно, чтобы была свободной Динара, а перевалы Большой и Малый Алан оставались в наших руках, чтобы усташи не могли проникнуть на территорию Босанского Грахова. Он не раз проявлял гуманность к противнику, казавшуюся просто невероятной в условиях войны. Однажды он спас около 1200 мусульман, женщин и детей из Коньица. Когда же мусульмане атаковали хорватов, мы пропустили хорватское население через Борак, Луку, Невесине в Столац. Другой раз, в Вареше, он полную бригаду с оружием и примерно 4500 жителей Вареша и его окрестностей, когда они были в опасности, перебросил в Соколац, а из Соколаца дорогой на Столац. И особенно помогал он тем мусульманам, которые пришли в Цазинскую краину с Фикретом Абдичем. Это были мусульмане, которые сопротивлялись Алии и программе его партии ПДД[30] — Великой Джамахирии. Он знал всё о моджахедах.
Младич заботился о достоинстве Армии PC и поэтому требовал, чтобы каждый солдат был правильно снаряжён, с головным убором и триколором, чистый и аккуратный. Говорил, что они не смеют превратиться в дикую орду, а должны быть образцовой армией своей страны, своей родины.
Он успевал обойти всех раненых. Пусть через день или два, в зависимости от своей занятости и положения на фронте, но он успевал навестить всех, пожать руки, поговорить с докторами, помочь, чем возможно. В казарме в Калиновике в 1994 г. у нас был передвижной госпиталь, и его возглавлял врач, бывший до этого директором больницы в Касиндоле. Там кроме военных прооперировали и около 150 гражданских, и никто из них не платил даже за лекарства.
Умел смутить и иностранных генералов, и местных недоброжелателей. Помню, офицеры рассказывали, как после победы над мусульманами на Белашнице он поднялся на вершину горы на вертолёте, где его ждал Морийон. Когда Младич спрыгнул на землю, Морийон строго спросил его, как он посмел лететь на вертолёте, когда для Армии PC полёты запрещены? Так Младич ему как из пушки выпалил: «Господин генерал, а вы и впрямь ожидали, что сербский генерал въедет на вершину на белом коне?»
Часто он ошарашивал противника, когда среди вражеских бойцов узнавал своих однокашников и начинал кричать им, чтобы оставили «детей в покое, чтобы по дурости не губили их жизнь». Говорил им: «Кончайте это безумие! Не стоит погибать ни нашим, ни вашим! Давайте сядем за стол и найдём мирное решение. Самое мудрое политическое решение — раздел территории и установление мира!» Или вражеским солдатам просто предлагал сложить оружие, пока живы.
Сам участвовал в боевых действиях, и не было на поле бойца храбрее. Мало было офицеров, подофицеров и даже бригад, взявших в плен больше вражеских солдат, чем он. Поэтому мы всегда боялись за него: лишь только начнется операция, он уже в первых рядах, идёт иногда и на 50 метров впереди, совершенно не заботясь о себе. А командующему так не положено! Сколько раз мы вызволяли его из передряг, в которые он попадал из-за своей храбрости, а он скажет: «Идём дальше!» — и всё.
Рассказывали бойцы, которые были с ним в бою за Белашницу. Он пошел поверху, а снизу двинулись мусульмане, чтобы отбить телевизионную башню. Так вот идут навстречу друг другу, и он им кричит: «Стойте! Куда? Вы знаете, кто перед вами? Генерал Младич, собственной персоной! Вот он я! — и снимает фуражку, и машет им: — Это я!» С десяток человек побросали автоматы и побежали. Один из них чуть отстал, так Ратко подошёл к нему и сказал: «Давай, парень, ступай отсюда, мне пленные не нужны!»
Случалось, у нашего населения не было пищи и одежды, а всё отдавалось пленным мусульманам или мусульманским семьям.
