26.05.2011
Самоуничтожающиеся системы
Недавно стало ясно, что сравнение с уроборосом, которое я любил использовать при описании государственных институтов, не отражает всей полноты картины. Бюрократия — зверь куда более диковинный, чем змея, пожирающая свой хвост. Это — змея, которая съела собственную голову и теперь испражняется себе в рот, извернувшись бутылкой Клейна[19].
Надеюсь, что именно в такой топологической позе войдет в Историю работница Ирпенского загса Елена Викторовна Столярова. Мотивация, с которой у нас с Аней отказались принять заявление о регистрации брака[20], поражает своей изобретательностью: теперь заключенный, сидя в тюрьме, должен поехать в немецкое консульство и взять там справку о том, что не имеет жены на родине Гете и Шиллера. Там бы никто, конечно же, такую справку не предоставил. Потому что я, к огромному своему сожалению, все еще являюсь гражданином Украины и немецкому консульству глубоко безразличен.
На самом деле, регистрация брака сегодня — весьма дурацкий и бессмысленный обряд. Брак потерял свою сакральную религиозную составляющую еще век назад, пришедшие ей на смену буржуазные «семейные ценности» тоже отправились на помойку истории, и сколько бы традиционалисты в ней не рылись, свежее отбросы не станут. Чем более эгалитарным и далеким от патриархального идеала является союз, тем меньше смысла в бюрократической процедуре по его регистрации. От того, что Елена Викторовна Столярова поставит печать в мой многострадальный паспорт, ничто в окружающем мире, как и в моих отношениях с партнершей, не изменится. Для того чтобы штамп обрел какое-то значение, государство искусственно наделяет его силой: оформленный брак дает паре многочисленные юридические и социальные бонусы. Система сама загоняет людей в загсы: даже здесь, в тюрьме, чтобы получить длительное свидание, необходимо иметь официально зарегистрированные отношения. Институт брака, когда-то обоснованный религиозными предрассудками и экономическими интересами под маской «традиции», теперь существует лишь из-за инерции бюрократической машины, у которой есть одно-единственное стремление — никогда не останавливаться.
Очень радует тот факт, что машина эта буксует и разваливается на ходу. Система не позволяет человеку совершить действие, к которому сама его вынуждает. Я люблю бюрократию так же нежно, как и коррупцию. Это черви в гниющем трупе государства. Трупе, который еще не осознал, что он мертв окончательно и бесповоротно.
Failed state, failed state, f’cking failed state.
27.05.2011
Традиционная журналистика предполагает отчуждение между автором, персонажем и читателем. Гонзо-журналистика частично ломает первую стену: автор позволяет себе стать персонажем, принося беспристрастность в жертву честности. Интернет разрушил вторую: читатель теперь превращается в полноправного участника игры, соавтора или же оппонента публициста. В тюрьме же присутствуют четыре стены, они огораживают периметр и не дают авторам, читателям и персонажам разбежаться.
Мои записи пользуются определенной популярностью как среди охраны, так и среди зеков. Большинство, впрочем, узнает их содержание в пересказе. Иногда получается, как в известном анекдоте про оперу, напетую Рабиновичем. «Он пишет, что тут одни тараканы и клопы. Приходит утром прапорщик зэков будить, а на самом деле он таракан». Заметки часто извлекаются из временного контекста и при переходе из уст в уста обрастают поистине кафкианскими подробностями.
Недавно у меня, судя по всему, появился коллега, конкурент или подражатель. Зависит от того, как посмотреть. По колонии ходят слухи о свежих материалах, посвященных местной промзоне, незнакомые мне люди жалуются, что Володарский про них написал гадости. Существуют ли эти тексты на самом деле, или же они являются очередным порождением коллективного бессознательного — мне пока что неизвестно, отсутствие интернета мешает это проверить. Но хотелось бы верить, что кто-то на самом деле пишет — независимо от содержания или качества текстов, само по себе их существование показывает, что закон омерты больше не действует, и молчание, окружающее пенитенциарную систему, рано или поздно будет нарушено.
* * *
Недавно моим товарищам пришла очередная отписка из департамента по исполнению наказаний. Опять их радуют информацией о том, что к осужденному Володарскому не применяются «спецсредства» и меры физического воздействия. Правда, есть определенное разнообразие: если раньше тюремные бюрократы основывались на заказанных ими же статьях в прессе, то теперь они воспользовались «показаниями, которые осужденный дал собственноручно». И в очередной раз поставили себя в неудобное положение: помимо стандартных ответов на стандартные вопросы, призванные создать впечатление идиллии, мои показания содержали критику в адрес правил пенитенциарной службы и недвусмысленное требование «предоставлять этот текст журналистам и общественным деятелям лишь целиком, без цитат и сокращений». Разумеется, требование было нарушено. Ложь бюрократа всегда смехотворна и призвана обмануть лишь его самого.
* * *
Пару раз мне в руки попадалась газета «Закон і обов'язок», которую в среде зэков называют просто «Сучка». Это официальный печатный орган Государственной пенитенциарной службы, выдержанный в казенном кумачовом стиле 70-х. Официальная ложь о чудесном быте и досуге заключенных перемежается со стихами и письмами узников, «ставших на путь исправления». Особенно запало в душу письмо жены, благодарившей тюремщиков за то, что те перевоспитали мужа, и бодрая заметка об учениях спецназа, подавлявших воображаемый бунт в колонии где-то в Винницкой области. Тренировки профессиональных убийц на живых мишенях в последние годы проходят реже и не так интенсивно, как раньше: по некоторым рассказам, еще в начале 2000-х зэков заматывали в матрасы и отрабатывали на них удары. Но и сегодня учения в зоне — это изощренное издевательство над заключенными. Поэтому способность корреспондентов «Сучки» радостно и гордо писать о таких событиях заставляет отметить их недюжинный профессионализм. Оплачивается он из кармана зэков — в закрытых зонах их насильно заставляют подписываться на газету. За это «Сучку» и людей, которые в нее пишут, не любят, и где-то на пересылке автора «читательского письма» могут побить, узнав знакомую фамилию.
* * *
В нашем общежитии живет один наполовину парализованный старичок. У него отказывает левая часть тела, подводит зрение. Срок — больше года ограничения свободы, пять месяцев провел в СИЗО. Статья оригинальная — подделка документов. Говорит, что фальшивый паспорт ему подкинули менты, чтобы закрыть план. По закону, пенсионеров и инвалидов из таких центров, как наш, должны выпускать досрочно. Начальство даже отправило нужные бумаги в прокуратуру, но процедура освобождения затягивается, никто никуда не спешит. Местная же больница госпитализировать зэков не хочет. Старичок, тем временем, ходит по коридорам наощупь, держась рукой за стену. Из этой истории, если записать ее в столбик, мог бы получиться стих из цикла Gefängnis, но настроение сейчас прозаическое.
