…Я сидел в приёмной Председателя КПК Соломенцева. Гдлян в это время находился в Узбекистане, и по вызову мне пришлось явиться одному. Уже который день в Прокуратуре Союза царил переполох. Одного за другим на Старую площадь вызывали работников, причастных к ведению нашего дела. Я ждал уже минут 20. Наконец, из кабинета вышел наш куратор Каракозов. По случаю вызова в ЦК КПСС он был в прокурорской форме с петлицами Государственного советника юстиции 2 класса. Угрюмо кивнул и направился к выходу. Минут через пять меня пригласили в кабинет. Соломенцев был не один, рядом с ним сидел секретарь ЦК КПСС Разумовский, отвечающий в то время за партийные кадры. На столе перед ними лежала наша докладная записка на 15 листах, которая 4 декабря 1986 г. была предметом обсуждения на Политбюро.
В ходе двухчасовой беседы мне сообщили, что делом интересуется Лигачёв. Ни у меня, ни у моих сановных собеседников не было никаких иллюзий по отношению друг к другу. Прокуроры в цековских креслах интересовались, как чувствует себя арестованный 13 декабря 1986 г. Осетров, как ведёт себя на допросах, о чём рассказывает. По всему было видно, что судьба вляпавшегося в уголовщину верного товарища по партии далеко не безразлична высокопоставленным покровителям. Много говорили о фактах массовых репрессий в Узбекистане, о позиции Прокуратуры СССР в этом вопросе. Очень подробно расспрашивали, как содержатся арестованные, чем их кормят. Когда речь зашла о том, что подследственные получали взятки не только денежными знаками, но и дублёнками, коврами, Разумовский совершенно искренне изумился: «А разве это криминал? Ведь так же принято – дарить друг другу подарки». Так что с нравственностью у наших лучших представителей «ума, чести и совести» было всё в полном порядке.
«С кем вы связались, – в сердцах сказал нам Караказов, – это же шайка, воры». Через пару дней он передал нам указание предоставить Соломенцеву все материалы по Усманходжаеву и некоторым членам ЦК КПСС. Мы отлично понимали, что сие означает. Поэтому копии ушли по указанному адресу, а оригиналы остались у нас. А дальше, хотите смейтесь, хотите – нет, – Соломенцев распорядился, чтобы мы подготовили ему вопросы, которые председатель КПК собирался задать Усманходжаеву! Собственных усилий, видимо, для этого не хватало. Усманходжаев позже рассказывал нам, что в кабинете у Соломенцева он очень внимательно и обстоятельно изучил все документы, которые собрало к этому времени следствие по его преступным деяниям. А затем улетел в Ташкент продолжать руководить республикой. Он был занят этим важным делом ещё более года.
В итоге вся наша переписка с Генсеком фактически закончилась тем, что Горбачёв и его окружение целых три года покрывали Усманходжаева и ещё дольше – его московских соучастников, всячески уводя их от ответственности.
Вот так вели следствие «законники» со Старой площади, хотя Прокуратура СССР находилась совсем в другом месте.
Наказания в колхозе «Ленинизм»
«Свиньи, ишаки, скоты, душманы! – громыхал хан. – Я вас научу работать!» Рядом, как изваяние, застыл средних лет грузный мужчина с затравленными глазами. На вытянутых над головой руках, боясь пошевелиться, он уже не первый час держал большой ком земли. Хан, обнаружив, что земля на его поле плохо боронована, был в гневе. Другие подданные, втянув головы в плечи и опустив глаза, думали лишь об одном: чтобы их миновала немилость владыки. Ведь рядом были ханские нукеры[11], готовые исполнить любое повеление своего господина, например, посадить провинившегося в зиндан[12]…
Подобные сюжеты из жизни азиатских деспотий знакомы нам по учебникам истории рабовладельческого Востока и художественной литературе. Однако следствие по делу № 18/58115-83, в котором подробно описывается этот случай, мало занимали предания старины глубокой. Дело происходило в 1982 году во время заседания бюро райкома компартии в городе Гиджуване Бухарской области Узбекской Советской Социалистической Республики. «Нукерами» были здесь работники милиции, «подданными» – партхозактив района, а живым монументом с комом земли над головой – председатель колхоза имени Владимира Ильича Ленина Ибрагим Тохтаев. Наконец, в роли грозного «хана» выступал первый секретарь райкома партии Салим Рахимов.
Этот «верный ленинец» азиатской чеканки вёл себя как истинный восточный деспот. Так, в декабре 1983 года на выездное заседание бюро райкома партии в колхозе «Ленинизм» Рахимов прибыл в сопровождении замначальника РОВД и 30 милиционеров. На одном из полей он увидел несколько коров и овец. «Когда началось бюро, Рахимов стал говорить председателю колхоза Жамолову, что тот вообще не работает, что у него большие потери при сборе хлопка. То же самое сказал мне и дал команду заместителю начальника РОВД Жураеву, чтобы он забрал нас. После бюро нас отвезли в милицию». – Это из показаний парторга колхоза Ш. Усманова.
«Я с Рахимовым, членами бюро и председателями колхозов выходили на хлопковые плантации. Так как воды было мало, хлопчатник был увядший. Рахимов поинтересовался, почему, а когда я ему объяснил, он вырвал стебель хлопчатника и ударил им меня по лицу, – жаловался председатель колхоза Х. Норпулатов. – Дошло до того, что Рахимов велел начальнику милиции посадить меня. При большом скоплении людей, многие из которых являлись моими подчинёнными, меня отвезли в милицию и продержали там до тех пор, пока сам Рахимов не велел привезти меня обратно…»
Родина высоко оценила трудовые подвиги Рахимова, удостоив его орденов Ленина, «Знак Почёта» и других правительственных наград. Его усердие в строительстве светлого будущего на узбекской земле не знало границ. «Перед началом совещания комиссия проехала по колхозам, выявляя недостатки, и привезла различные сорняки, стебли хлопчатника, как это называл Рахимов – «экспонаты». Когда он ругал какого-то председателя, то ставил его перед трибуной и давал в руки «экспонат», который председатель держал над головой, – рассказывал свидетель С. Рахманов. – В таком положении люди находились в течение всего бюро, т.е. несколько часов…»
Педагог-историк по образованию, Рахимов демонстрировал действенные методы воспитания трудящихся масс. Передвигался по району он непременно в сопровождении двух автомашин ГАИ, работники милиции дежурили при нём бессменно даже на совещаниях и бюро. «В июне 1982 г. на бюро райкома Рахимов спросил меня, почему не выполнен план сдачи мяса. Я ответил, что сейчас скот на откорме, а через месяц мы его сдадим, и база план выполнит. Рахимов заявил, что такой работник ему не нужен, и сказал начальнику милиции Мукимову отправить меня в милицию… Я просидел там всю ночь…», – рассказывает в своих показаниях директор откормочной базы Х. Джураев.
