Я прошу один час тридцать минут для моего доклада. Ваше присутствие, Иосиф Виссарионович, лично или в лице вашего представителя было бы очень желательно.
В целом момент сейчас не очень подходящий для подобного рода научных ристалищ, но для меня это единственная возможность доказать, что я прав и имею право заниматься ураном, так как другие средства — беседы с Иоффе и письма к товарищу Кафтанову — не возымели никакого воздействия и были обойдены молчанием. На мое письмо и пять телеграмм к товарищу Кафтанову я не получил никакого ответа. Во время обсуждения плана работы Академии наук они, вероятно, говорили обо всем, только не об уране.
Я надеюсь с вашей поддержкой пробить эту стену молчания, поскольку это мое последнее письмо по этому вопросу. После этого я перестану заниматься этой проблемой и стану ждать, когда Германия, Англия или Соединенные Штаты решат эту задачу. Результаты будут таковы, что станет уже не важно, кто в СССР был виноват в нашем нежелании заниматься этим делом».
В заключение Флёров выразил сожаление по поводу того, что физики относятся к «проблеме урана» как к научной фантастике, зная, однако, что создание атомной бомбы возможно.
Впечатление, произведенное этим письмом на Сталина, описывается в различных книгах и статьях по-разному. Одни авторы говорят о нем, как о главной причине, которая побудила Сталина действовать, другие считают, что это был один из аргументов в числе прочих, третьи полагают, что это письмо не сыграло никакой роли. Тем не менее все сходятся во мнении, что Сталин получил письмо или его краткое изложение и что он одобрил его выводы, которые к тому времени уже можно было считать его собственными. Как бы то ни было, но прямого ответа Флёров не получил.
Приводя этот эпизод в своих мемуарах, Сергей Кафтанов не упоминает ни о письме, ни о пяти телеграммах, за отсутствие ответа по которым Флёров его упрекает. Он припоминает, что письмо Флёрова повлияло на него в том плане, что он пренебрег неблагоприятным отзывом Лейпунского и решил обратить больше внимания на материалы тетради убитого нацистского офицера. «В принятии советской программы создания ядерного оружия, — писал он, — главную роль сыграли три вещи: тетрадь убитого немецкого офицера, письмо Флёрова и сообщения из Германии в отношении нового сверхоружия. Этим оружием была скорее гигантская пушка, чем атомная бомба».
Посоветовавшись с Иоффе и действуя в рамках Государственного комитета обороны, Кафтанов вновь предложил создать некий научный центр для работы над проектом атомного оружия. Его письмо по этому поводу прошло по иерархическим каналам и наконец легло на стол Сталину, который после долгих раздумий согласился с этим предложением.
Разумеется, все это было не так просто. Если верить другому автору — Сергею Снегову, письмом, которое подвигло Кафтанова на активные действия, было то самое обращение Флёрова к Сталину, направленное на отзыв в научное подразделение ГКО. Сразу можно представить себе чувства, которые испытал Кафтанов, видя, что его критикуют за волокиту в письме к вождю и учителю. Если бы он хоть на мгновение предположил, что Сталин может поддержать Флёрова, он бы и сам бросился на его поддержку. Снегов делает вывод: на письмо Флёрова Кафтанов пишет положительное заключение. Флёрова отзывают из действующей армии и приглашают в Москву. С этого момента Сергей Кафтанов и Степан Балезин принимаются с помощью Флёрова за создание и развитие советской ядерной физики.
Но такую работу не под силу было выполнить только им одним. Нужна была поддержка того, который неусыпно следил за всем, — человека в пенсне.
За несколько недель до этого Берия решил, что у него уже накопилось достаточно данных из-за рубежа для того, чтобы представить Сталину доклад по атомной проблеме.
Оно начиналось так:
«КЗ4
СССР
Комиссариат внутренних дел
Март 1942. Москва
Государственный комитет обороны СССР
Товарищу Сталину
В различных капиталистических странах параллельно с исследованиями проблем деления атомного ядра в целях получения нового источника энергии начаты работы по использованию ядерной энергии в военных целях.
С 1939 года такого рода работы в крупных масштабах развернуты во Франции, Великобритании, Соединенных Штатах и Германии. Они имеют целью разработку методов использования урана для производства нового взрывчатого вещества. Работы ведутся с соблюдением условий самого строгого режима секретности».
Далее в меморандуме кратко излагались известные обстоятельства, которые привели к появлению британской программы создания атомной бомбы. Сообщалось, что главные месторождения урана находятся в Канаде, Бельгийском Конго, в Судетских горах (Чехословакия) и в Португалии. Для сведения Сталина были изложены основные принципы устройства и действия урановой бомбы со ссылкой на расчеты Пайерлса, согласно которым десяти килограммов урана-235 было достаточно для создания критической массы, взрыв которой эквивалентен взрыву одной тысячи шестисот тонн тринитротолуола.
Особая сложность при создании урановой бомбы, указывалось в меморандуме, состоит в процедуре отделения активной части урана — урана-235 — от других его изотопов, в создании оболочки, которая препятствовала бы дезинтеграции составляющих частей уранового заряда и обеспечивала бы необходимую скорость их относительного перемещения.
У Советского Союза к тому времени уже был агент Клаус Фукс, который работал над первой частью секретной проблемы — разделением изотопов. Но Берия не ссылался на того, чьи сообщения шли в Главное разведывательное управление Генштаба Вооруженных сил. Надпись от руки на первой странице дела «Энормоз» сообщает, что агент Лист получил информацию в конце 1941 года, что Маклин был источником информации и подтверждающих ее соответствующих документов.
Для того чтобы подчеркнуть серьезный характер британской ядерной программы и при этом не вызвать подозрений Сталина в том, что нам подсовывают дезинформацию, Берия завершил свой меморандум на пяти машинописных страницах перечнем финансовых расходов, структур управления и участвующих в этом деле заводов.
Меморандум завершался следующим:
«Принимая во внимание важность и срочность для Советского Союза практического использования энергии атомов урана-235 в военных целях, было бы целесообразно осуществить следующее:
1) Рассмотреть возможность создания специального органа, включающего в себя научных экспертов-консультантов, находящихся в постоянном контакте с ГКО в целях изучения проблемы, координации и руководства усилиями всех ученых и научно-исследовательских организаций СССР, принимающих участие в работе над проблемой атомной энергии урана.
