Для Врангеля согласие Болгарии стало тем более важным, что войска, которые предстояло обеспечивать "за свой счет", было гораздо выгоднее направить именно туда. Жизнь там была дешевле, и из-за низкого курса лева стоимость содержания 1 человека в Сербии равнялась содержанию 4 человек в Болгарии.
И началась переброска Русской армии из негостеприимных лагерей в балканские страны. Первыми в Югославию направлялись кавдивизия Барбовича, 4103 чел., - для службы в пограничной страже, а на работы по строительству железных и шоссейных дорог - технический полк в 1,5 тыс. чел., а также отряд кубанцев и донцов ген. Фостикова, 3 тыс. чел. Лагеря на о. Лемнос из-за самых плохих условий существования решили эвакуировать в первую очередь. Для отправки в Болгарию назначались 4573 чел. донцов бригады Гуселыцикова - на предоставленные там работы, и группа войск 1-го корпуса в 8336 чел. под командованием Витковского - для размещения за счет главнокомандующего. Вторым эшелоном предполагалось перевезти на Балканы три кадетских корпуса, училища, лазареты, семьи. Приказ Врангеля гласил:
"Части армии, перевозимые в первую голову, будут устроены на различного рода работы. Остальные же (1-й армейский корпус) за отсутствием пока аналогичных предложений сохранят порядок жизни войсковых организаций и будут расположены казарменно. Армия должна существовать в полускрытом виде, но армия должна быть сохранена во что бы то ни стало".
В июле в Галлиполи прошел ряд торжеств. 12.07 - производство юнкеров в офицеры, а затем - открытие памятника над могилами белогвардейцев, умерших здесь, и братскими могилами русских военнопленных прошлых войн. Закладка его состоялась 9.05. По приказу Кутепова каждый воин должен был возложить на место памятника камень весом не менее 10 кг, в результате чего образовался курган из 24 тысяч камней. Он был увенчан мраморным крестом, а спереди на нем помещались российский герб и мраморная доска с надписью на русском, французском, турецком и греческом языках: "Первый корпус Русской армии своим братьям-воинам, в борьбе за честь Родины нашедшим вечный приют на чужбине в 1920-1921 годах и в 1845- 1855 годах и памяти своих предков-запорожцев, умерших в турецком плену".
16.07 прошло торжественное открытие памятника - богослужение, парад, возложение венков в виде "тернового венца" из колючей проволоки и жести, передача командующим коменданту Галлиполи акта об охране русской святыни... Эти торжества стали и прощальными. "Галлиполийское сидение" кончалось, несколько зафрахтованных пароходов начали развозить армию в разные стороны.
Союзные оккупационные власти и здесь пытались ставить палки в колеса. Условием посадки на суда поставили разоружение. Назрел новый конфликт. Выкрутился из положения Шатилов. Не желая обострять отношений, приказал сдать неисправное оружие, а исправное переносить на пароходы в ящиках, тайно. Тайна, конечно, была шита белыми нитками, но формальности соблюдались, а французские офицеры, осуществлявшие непосредственный контроль за посадкой, предпочитали закрывать глаза на проносимые винтовки и пулеметы. В отличие от своего начальства, пытающегося крутить какую-то международную политику, они смотрели на вещи проще - черт с ними, с этими русскими, лишь бы убирались поскорее и подальше. Когда в Салоники прибыли первые 2 парохода с 5 тысячами белогвардейцев для следования далее в Югославию по железной дороге, ген. Шарли, придравшись к тому, что, по его сведениям, приехать должны были не более 3 тыс., приказал не пускать на берег "лишних". Врангелевцам пришлось чуть ли не силой выгружаться и пробиваться к станции - благо греки тоже смотрели на вещи трезво и транзиту русских не противились.
Продолжалась и агитация за переход на положение беженцев. Им обещали проезд в те же балканские страны, но уже в гражданском виде, независимо от армии. Набрав тысячу таких желающих, французы выделили им пароход и отправили в Варну. Но тут уж с возражениями выступила Болгария, напомнив о своих условиях приема русских и заявив, что в страну нежелателен въезд неорганизованных элементов, за которых не может поручиться главное командование. Хотя, в общем выход из армии не запрещался. Хочешь - уходи. Люди, пожелавшие сделать это, лишь обязаны были в 3-дневный срок перебраться в отдельный лагерь и до отъезда соблюдать требования воинской дисциплины. Но разлагающая агитация в войсках таким лицам запрещалась под угрозой военно-полевого суда. А командирам отъезжающих частей предписывалось не принимать с собой таких беженцев.
Осенью в Галлиполи еще оставались более 10 тыс. чел. Но им было уже полегче, чем прежде. Место стало "своим", хоть как-то обжитым. Ко второй зиме можно было подготовиться более капитально - рыли землянки, копили редкое здесь топливо, использовали для благоустройства вещи уехавших. А главное - больше не было гнетущей неопределенности и безысходности. Появилась надежда на скорое улучшение, и оставалось только ждать своей очереди отъезда.
Белогвардейцев не оставляли без внимания и советские спецслужбы. От захваченного Францией флота у Врангеля оставалось еще одно судно - яхта "Лукулл" водоизмещением 1600 т. По международным законам - последний кусочек русской территории. На яхте разместилась резиденция главнокомандующего. Здесь он жил, работал, проводил совещания в узком кругу, несколько раз посещал на ней лагеря. Кроме 33 чел. команды, на "Лукулле" располагались адъютанты, дежурные офицеры, 18 конвойцев охраны. 15 октября в 16.30 большой пароход "Адрия", шедший из Батума через Босфор под итальянским флагом, при хорошей видимости и спокойном море внезапно повернул на полном ходу в сторону "Лукулла", стоявшего на рейде. Тревожных гудков пароход почему-то не давал. "Адрия" застопорила машины и стала отдавать якоря лишь в 200 метрах от яхты, когда столкновение было уже неизбежным. Вахтенный офицер мичман Сапунов приказал бросать кранцы и побежал поднимать команду. Удар пришелся на левый борт, прямо в помещения, занимаемые Врангелем. Форштевень "Адрии" проломил борт "Лукулла" и застрял в нем. Потом пароход стал отваливать задним ходом. В широкую пробоину хлынула вода, и яхта затонула почти мгновенно. Не спустив шлюпок, не бросив спасательных кругов, "Адрия" отошла от места происшествия. Сам Врангель с женой и адъютантом по счастливой случайности незадолго до катастрофы съехал на берег в одно из посольств. Погибли повар и Сапунов, до последней секунды старавшийся принять какие-то меры. Утонули все имущество, документы и архив Врангеля. С помощью водолазов часть документации удалось потом поднять со дна в подпорченном виде. Остальное пропало. В ходе следствия капитан "Адрии" Симич и лоцман Самурский ссылались на сильное течение "форс-мажор", лишившее пароход возможности маневрировать. Выяснилось также, что Симич принимал меры, чтобы задержаться в карантине и пройти мимо "Лукулла" ночью. В общем, настоящие виновники угадывались достаточно прозрачно. Но прямых улик не было, и дело списали на "несчастный случай".
