class="p1">Ещё более весомые аргументы были изложены в книге итальянского ватиканиста Антонио Соччи «Он не Франциск», опубликованной в октябре 2014 г., и в его последующих статьях. Он указал на многочисленные серьёзные нарушения процедуры конклава, допущенные в день избрания Бергольо, подтверждённые исследованиями и других авторов, близко знакомых с нынешним папой [1152]. А параграф 76 уже упомянутой Апостольской конституции гласит: «…если избрание будет осуществлено иначе, нежели постановлено этой конституцией, или если не будут соблюдены предписанные здесь условия, избрание в силу этого факта является ничтожным и недействительным без всякого (дополнительного) объявления и потому не представляет избранному никаких прав». В связи с этим Соччи неоднократно призывал отменить правило секретности в отношении событий, происходивших на конклаве, чтобы его участники могли заверить всех верующих, что в процессе избрания папы не было допущено никаких нарушений. Однако этот призыв так и остался неуслышанным, а на вопросы Соччи так и не был дан вразумительный ответ [1153].
Новизна избрания Бергольо заключалась не только в том, что это произошло при живом предшественнике, но и в том, что это был первый понтифик — латиноамериканец и первый понтифик — иезуит.
Первый факт свидетельствует о том, что в условиях резкого упадка значения католицизма в Европе возрастает роль латиноамериканской церкви. Но здесь нельзя впадать в иллюзии, поскольку идущий повсюду процесс вытеснения христианства охватывает и латиноамериканский континент. В этом плане показательно, что Аргентина, в которой провозглашена полная свобода вероисповедания, была в момент избрания Бергольо единственной страной Латинской Америки, где были узаконены однополые браки (произошло это в июле 2010 г.). Как показывают исследования, среди латиноамериканской молодёжи католическая церковь не пользуется сегодня никаким доверием, а среди самих католиков континента Ватикан не является авторитетом [1154].
Так что избрание Бергольо не столько свидетельствует о силе латиноамериканского католицизма, сколько, напротив, призвано укрепить ослабевший авторитет Св. престола на континенте.
И особенно символично, что произошло это одновременно с уходом из жизни Уго Чавеса, который воплощал собой антиглобалистскую Латинскую Америку. Что же касается отношений Чавеса с церковью, то они были настолько напряжёнными, что в будущем не был исключён разрыв между Венесуэлой и Ватиканом, поддерживавшим оппозицию президенту. Так, в одном из своих выступлений Чавес высказался о католических священниках следующим образом: «Они всё ещё думают, что являются господствующей силой в государстве. Забудьте об этом, пещерные обитатели!» Известно, что венесуэльский президент оказывал поддержку «Реформированной католической церкви Венесуэлы», симпатизирующей его проекту. А священниками её являются клирики, запрещённые в служении католическими епископами за различные канонические нарушения: в частности, они выступают против обязательного целибата, не считают грехом гомосексуализм, допускают развод и пр.
Поэтому приход латиноамериканского папы должен был знаменовать собой, видимо, «закат» эпохи Чавеса и символизировать переход первенства от «народных политиков» к «народной церкви», и неслучайно исполняющий обязанности президента Венесуэлы Николас Мадуро даже позволил себе такое заявление: «Мы знаем, что наш команданте достиг этих высот, он находится напротив Христа. Что — то такое он сделал, чтобы папой стал южноамериканец… и Христос сказал — пришло время Латинской Америки» [1155]. Фактически же речь идёт о том, чтобы католическая церковь перехватила социальные лозунги национально мыслящих политиков, но придала им такое содержание, которое сделает их безопасными для глобальных элит.
Сенсационный характер новости о первом латиноамериканце на престоле затмил собой, однако, более важный факт, что впервые в истории церкви папой стал член Общества Иисуса — самой влиятельной, могущественной, активной и хорошо структурированной католической организации, отвечающей за формирование сознания управленческих элит, способных эффективно действовать в условиях нового глобального порядка.
Будучи создан в самый разгар Реформации фактически для спасения папской власти, орден иезуитов отличался тем, что к обычным трём монашеским обетам добавил обет беспрекословного послушания и верного служения папе. Ему свойственна жесточайшая полувоенная дисциплина, отточенная система управления и беспрекословное подчинение начальству, чему и учат «Духовные упражнения» основателя ордена Игнатия Лойолы. Так что неслучайно генерального настоятеля ордена называют «генералом» или «чёрным папой» (по цвету сутаны).
Свою деятельность орден сконцентрировал изначально на трёх направлениях, которые и сегодня остаются в сфере его влияния: образование, миссионерская деятельность и исповедь. Соответственно, иезуиты прославились и славятся до сих пор как учителя, миссионеры и духовники, выступая одновременно в качестве агентов Ватикана и спецслужб. Успехом в своей миссионерской деятельности они обязаны тем, что выработали уникальный, характерный только для них метод культурной адаптации и мимикрии, позволяющий им проникать в организации любых религиозных конфессий и приспосабливаться к любым социально — культурным условиям. В целях достижения эффективности их деятельности иезуитам разрешатся вести светский образ жизни, не афишировать свою принадлежность к ордену, пользоваться широкими привилегиями и нести ответственность только перед своим руководством. Так что они легко проникают в масонские и другие оккультные структуры.
Визитной карточкой ордена стала знаменитая иезуитская мораль, исходящая из приспособительной теологии, позволяющей произвольно толковать основные религиозно — нравственные требования и подстраиваться под воззрения и нравы людей любого времени и места, оправдывая любой безнравственный поступок, если таковой не составляет главную цель — положение, известное как «цель оправдывает средства». Именно в системе «нравственного богословия» иезуитов, воспитавших целые поколения представителей европейской католической (и не только — вспомним об известных просветителях) элиты, можно найти истоки той «двойной морали», которая стала одним из ключевых принципов западной дипломатии и удобным оружием отстаивания интересов западных правящих кругов в мировой политике. Именно поэтому слово «иезуит» приобрело крайне негативное переносное значение в сознании русского человека.
Ведущей сферой деятельности иезуитов является образование, в котором они достигли высочайшего уровня и благодаря которому они контролируют интеллектуальные и политические элиты. Сегодня они издают более 1100 журналов, которые читают более 40 млн. человек, руководят 195 университетами во всём мире [1156], среди которых Папский Григорианский университет в Риме, Сент — Луисский, Фордхэмский и Джорджтаунский университеты в США (последний является единственной в США дипломатической школой) и др. Это позволяет им выдвигать своих людей на ключевые посты в государственных структурах не только Европы, но и США. Достаточно напомнить, что иезуитские частные высшие учебные заведения закончили бывшие руководители ЦРУ У. Кейси (Фордхэмский университет), Д. Тенет (Джорджтаунский университет), Р. Гейтс (Джорджтаунский университет) и Л. Э. Панетта (Университет Св. Клары). Выпускником Фордхэмского университета является и нынешний директор ЦРУ Джон Бреннан, выходец из семьи ирландского происхождения.
Укрепление позиций ордена и его генерала, рассматривавшихся как важнейший инструмент в руках Св. престола, со временем позволило иезуитам добиться автономии и начать контролировать уже сам Св. престол и решения понтифика, проникать в правительственные структуры различных стран мира и наднациональные теневые организации, осуществляя
