Младшая моя сестренка – Аннушка – учится. Студентка технологического института. Закончила она Желудокское медицинское училище и фельдшером была направлена на работу в Гродненскую областную больницу. Однако, работа ей пришлась не по душе. Работала в отделении гематологии. Больные с заболеванием крови. Чаще злокачественными. Не смогла выдержать постоянно находящуюся рядом смерть. Три года по вечерам ходила в школу. Окончила 11 классов и поступила в институт. Сейчас живет у старшей сестры. Не замужем. О себе рассказывать нечего. Закончил восьмилетнюю школу в деревне. Потом два года учился в городе Новогрудке. В семидесятом поступил в Ленинградский Педиатрический медицинский институт после попытки поступить в ВМА им. Кирова, закончившейся провалом. Закончил четыре курса и, несмотря на многочисленные возражения, перевелся на факультет в Горький. Вот и все.
– Вы женаты?
– И да, и нет. Уже в течение года я живу с любимой женщиной. Она должна прилететь ко мне, как только решится вопрос с жильем. Остается только оформить брак.
– Ясно. Постараемся помочь вам. Напишите рапорт в жилищную комиссию. Вопросы, просьбы ко мне есть?
– Никак нет.
– Ну что ж. Вы неплохо начали службу. Народ к вам тянется. Это хорошо. Но вы бываете слишком резки в оценках. Надо помнить, что между черным и белым всегда есть переходные тона. Помните об этом.
– Я постараюсь.
На этом ознакомительная беседа была закончена. Я, окрыленный обещанием рая в шалаше (ведь обещали же помочь), сел за письмо. Любимой. Писал я ей часто, знал, что нелегко девушке в неопределенности. Да и честно сказать, были у нее основания не очень-то верить в благие намерения находящегося на краю земли лейтенанта. Сознавая это, я чувствовал себя виноватым перед ней, что старался компенсировать изрядным количеством писем.
Описав все трудности службы, присочинив кое-что, нарисовав парочку перспектив совместной уютной и прекрасной жизни, я пригласил Ниночку на Дальний Восток в конце ноября, надеясь, что к поэтому времени ключи от квартиры будут в кармане. Вместе с ордером. Удивительная самонадеянность. Дурачок! Председатель жилищной комиссии, товарищ третьего ранга Крепкий, объяснил, что квартиру можно получить на выбор: или в “Заветах Ильича”, или в Тихоокеанском. Правда, крейсер практически не бывает ни там, ни там. Крейсер чаще стоит во Владивостоке. Это обстоятельство должно символизировать “тяготы и лишения военной службы”, записанные в Уставе. Какой же военмор без тягот? Борьба с природой и труд сделали из обезьяны человека. Труд и “борьба с тяготами и лишениями” делают из человека моряка.
...Становись, становись человеком скорее!
Это значит на море скорей становись моряком.
(В. Высоцкий)
Все ясно. Встречи со своими боевыми подругами для моряка – вещь случайная, как и все в их жизни. (Необходимость и случайность находятся в диалектическом единстве). В руководящих циркулярах военному моряку рекомендуется при стоянке в базе (обязательно и категорически!) хотя бы раз в неделю при условии, если командир разрешит, отдыхать на берегу в кругу семьи или родственников. А если семья за тысячу километров, а ты все равно стоишь у причала? А если командир разрешит сойти на берег, но корабль приписан совершенно к другой базе? Вопрос: где и в каком кругу отдыхать офицеру, если отдыхать так хочется, что “аж челюсти сводит”? Правильный и логический ответ обнародован быть не может. Услышав его, инженеры человеческих душ призовут на трибуну партийного собрания того, кто рискнул ответить на него объективно и прямо. Примеры? Х-м...
Суббота. Одна из очень многих суббот на флоте, похожих друг на друга, как две капли воды. Утром подъем. Зарядка для тех, кто от нее не увильнул под каким-либо предлогом, завтрак. Построение: развод на большую приборку. Мудрые расписания расставили каждого по точно определенным объектам и каждому вменили в обязанность точно определенные действия. Командир приборки, старшина приборки , приборщик. У командира в руках бумага, в которую записаны все старшины и приборщики порученного ему участка, у старшины – карточка, куда вписаны приборщики (матросы), обрезы (тазы), швабры, ветошь, щетки, мыло, порошок, паста для драйки меди, мел для резины – все то, что должно быть использовано для наведения лоска, шика и блеска. Произвести приборку правильно и с высоким качеством не сумеет ни одна даже высококвалифицированная домохозяйка. Приборка – это творческий процесс, песня, мудрость поколений, опера и комедия, трагедия и сама жизнь во всей свой сложности и разнообразии. Тонны воды, десятки килограммов мыла и порошка, сотни кубометров пены и человеческого пота обрушиваются на холеное тело принимающего душ крейсера. Командиры приборок, вооруженные крючками, выгребают мусор (если таковой найдется) из самых темных закоулков и “вставляют чоп” старшинам. Те, в свою очередь, раздают подарки матросам. Последние, огрызаясь про себя, моют и драят, мечтая стать лейтенантом, чтобы “вставить чоп” стршине. Каждый несет свой чемодан. Приборка подходит к концу. Шпигаты, отплевываясь пеной, сливают за борт воду и грязь. Напряжение нервов ослабевает.
– Медь, железо – драить! Резину – мелить! барашки расходить и смазать! – раздается команда дежурного офицера.
Все! Осталось наложить косметику, выщипать брови, надраить пуговицы парадного фрака... Жених, довольный собой и работой тысячи нянек, удовлетворенно выпускает облако пара. И если совершающие обход корабля командир, старший помощник, главный боцман и врач останутся довольны работой вышеозначенных нянек (что бывает крайне редко), то прозвучит долгожданная команда.
– Окончить большую приборку! Команде... руки мыть!
Команда, облегченно вздохнув, укладывает на штатные места обрезы, швабры, мыло, пасту и свою растревоженную душу. Пронесло. Можно рассаживаться по бакам. Питаться. Принимать пищу. Обедать.
После обеда в субботу “адмиральский час” – понятие растяжимое. Он заменяется действиями моряков по команде:
– Начать самооблуживание личного состава.
Это значит: вымыться в бане, постирать нательное и постельное белье, пришить, погладить, заштопать, почистить, постричься, приготовиться к увольнению.
Для офицеров – все то же самое, кроме стирки и глажки. Это вменяется в обязанность приборщикам кают.
Баня для русского человека символизирует горячий полок, березовый веник, раскаленные камни, квас, холодный пруд и расслабленную блаженную умиротворенность. На крейсере в офицерских душах все то же самое. Полок отсутствует, зато имеется горячая паровая грелка, расположенная на переборке так, что никак не удается во время помывки не соприкоснуться с ней голым задом, что развивает в военморе бдительность и ловкость. Пышущая жаром каменка заменена здесь паропроводом, наполненным перегретым паром (до 300 градусов), который соединяется с системой холодной воды. Пар и вода, встречаясь в смесителе в определенных дозах, должны обеспечить приятный, комфортный душ. И даже если с великим трудом удается отрегулировать точную дозировку пара и воды, неожиданностей не избежать. Вдруг в самый ответственный момент, когда лицо и глаза покрыты мыльной пеной, останавливается насос и прекращается подача воды. Струя перегретого пара обеспечит вам визит в корабельный лазарет. Если же вдруг прекращается подача пара – холодный поток воды, низвергнувшись вам на голову, символизирует собой пруд, а то и прорубь для моржей. Расслабленную умиротворенность или умиротворенную расслабленность принимающий корабельный душ гонит от себя, как гулящую девку: и та, и другая может довести до встречи с эскулапами. За отсутствием кваса он заменяется (если удается сэкономить на материальной части и больных) стопкой спирта или принесенного с берега снадобья. Но согласно Уставу “приносить и распивать спиртные напитки на корабле категорически запрещается”. Поэтому и не приносят – распивают то, что имеется.
