Поскольку греки и македонцы в основном прибывали в страну в качестве воинов, мужчин среди них должно было быть гораздо больше, чем женщин. Многие из них, как мы знаем из папирусов, имели жен в Европе, но перевозка европейских жен едва ли могла иметь место. Множество греков и македонцев женились на египтянках. Из-за этого колониального смешивания кровей этнические различия в эллинистическом Египте становились все менее и менее заметными. Впоследствии многие из тех, кто звал себя греками, по крови в основном были египтянами. Правда, в трех греческих городах, вероятно, существовал закон, запрещавший гражданам заключать браки с туземцами, и можно считать, что их граждане сохраняли чистоту эллинской породы на протяжении эпохи эллинизма. Но большинство греческих жителей Египта, как населявших города, так и имевших дома в египетских деревнях, которые не принадлежали к числу граждан трех полисов, оказалось в совершенно иной ситуации.
Примерно с 150 года до н. э. в папирусах начинают часто появляться люди, имеющие одновременно и греческое, и египетское имя. Например, в конце II века до н. э. мы находим грека по имени Дритон, чьи дочери (несомненно, от египетской матери) в одном папирусе называются греческими именами, в другом и египетскими, и греческими, а в третьем только египетскими [149]. У Гермокла было три сына, из которых старшего звали Гераклидом, а двух других по-египетски — Нехутес и Псехонс. В списке греческих земледельцев (примерно 112 год до н. э.) мы находим Гармиисиса, сына Гармиисиса, Гарфаэсиса, сына Петосириса, и т. д. [150] Вероятно, немногие чистокровные греки брали египетские имена. С другой стороны, многие египтяне могли принимать греческие имена. Так или иначе, после середины II века до н. э. уже невозможно по одному только имени делать вывод о том, кем: греком или египтянином — является тот или иной человек.
Различия между высшим слоем греков и низшим слоем туземцев не исчезли, но стали больше вопросом культуры и традиции, чем расовым. Семья с греческими именами (даже если в ней встречались и египетские), писавшая и говорившая по-гречески и знавшая хоть немного греческую литературу, следовавшая греческим традициям в поведении, считалась принадлежащей к привилегированной национальности; а та, которая говорила по-египетски и жила по туземным обычаям, приписывалась к низшему народу. Если бы правлению Птолемеев в Египте не пришел конец, то разница между греками и египтянами постепенно могла бы стереться совсем. Как мы увидим ниже, местный элемент занял более прочное положение при поздних царях, чем при первых Птолемеях. Но в римский период этот процесс прекратился, и массы туземцев, говоривших на египетском языке, снова оказались в положении слуг при греках и римлянах.
Другое существенное различие между отношением греков к египтянам в эллинистическом Египте и отношением «белого человека» к «аборигенам» сегодня лежит в сфере религии. Современная европейская цивилизация сформирована не одной только эллинской традицией; значительное влияние на нее оказало христианство, через которое в нее попал элемент, совершенно отсутствовавший в менталитете древних греков. В греческой религии нет понятия исключительности, характерного для христианства, а также его «прародителя» иудаизма, хорошо знакомого грекам, жившим в эллинистическом Египте. В греческой религии не было ничего, что заставило бы греков относиться к египетским культам как к языческим, идолопоклонническим или существенно более низким по сравнению с эллинскими. Напротив, греки пребывали под большим впечатлением от таинственности и бесконечной древности египетской религии, хотя римлянам и, возможно, некоторым грекам поклонение божествам в виде животных или полуживотных казалось нелепым. В представлении древних греков божественная сила была чем-то столь туманным и неопределенным, что какой-нибудь варварский религиозный ритуал, даже если его основания непонятны, мог принести удачу. Считалось таким же благоразумным умилостивлять любого бога, в которого верили твои соседи, особенно если это происходило в местности, где ему поклонялись уже на протяжении жизни бесчисленных поколений. Смешанный греко-египетский народ, возникший из межэтнических браков, впитал большую долю народной египетской религии с молоком египетских матерей. Благоговение, которое греки испытывали по отношению к местным культам, было вполне совместимо с мнением о превосходстве греческой культуры во всех мирских делах и правильности эллинских жизненных ценностей. В папирусе из Фаюма середины III века до н. э. говорится о дочерях грека из Кирены Де-метрия и египтянки Тасис, которые посвятили алтарь египетской богине-бегемотихе Тоэрис (Тауэрт) [151]. Девушки носили и греческие, и египетские имена. Еще раньше (285–284 до н. э.), в царствование первого Птолемея, на Элефантине жила гречанка Каллиста из Темноса, которая использовала в качестве своей печати скарабея с вырезанным на ней изображением египетского бога Тота в облике обезьяны [152].
Египетский праздник 20-го числа месяца атира, в который после дней траура провозглашается радость богини Исиды при обретении тела Осириса, отмечался греками еще в правление Птолемея II, и даже в таких высоких кругах, как приближенные диойкета Аполлония, чья приемная закрывалась по такому случаю [153].
Смешению религий способствовал тот факт, что греки нередко отождествляли египетских богов со своими — Амона с Зевсом, Птаха с Гефестом, Хора с Аполлоном и так далее — и часто, называя бога греческим именем, они имели в виду египетское божество. Иногда рядом приводили и египетское (в эллинизированной форме) и греческое имена [154]. Поэтому, когда мы находим посвящение Асклепию по-гречески, на самом деле оно может быть адресовано древнему египтянину, который был архитектором царя Джосера (примерно 4940 до н. э.) и которого египтяне звали Имхотепом [155]. Поклонение людям древности как богам — Имхотепу, Аменхотепу (древнему мудрецу времен царя Аменхотепа III, 1414 до н. э.), царю Аменемхету III (3427–3381 до н. э.) — представляется нововведением, возникшим в египетской религии при Птолемеях, и, возможно, обязано своим появлением греческому влиянию на египтян.
То, что наиболее образованные греки узнавали о египетской религии от эллинизированных египтян, зачастую, разумеется, специально приукрашивалось так, чтобы эллины нашли в этом глубокую мудрость. Грубая древняя мифология и примитивные ритуалы толковались так, что они начинали воплощать в себе философские идеи греков [156]; греческие и египетские представления сливались в странный сплав, очень похожий на современную теософию, которая впитала в себя некоторые элементы индуизма, адаптированные для европейцев, соединяя их с понятиями, заимствованными из христианства или современной науки. И если мы хотим разобраться, каким образом греки могли одновременно и чувствовать превосходство над египтянами, и питать уважение к египетской религии, мы можем попробовать представить себе, что изменилось бы в сегодняшней Индии, если бы англичане, вместо того чтобы в большинстве своем исповедовать христианство, стали бы сторонниками теософии, начали бы приносить жертвы индуистским богам и ставить у себя в домах лингамы и изображения Ганеша для поклонения
