И после смерти Есенина появлялись статьи, в которых упорно расписывались, правда в слегка подновленном виде, те же "были" и небылицы о юности Есенина.
Так, А. Крученых в своих, по меткому и справедливому замечанию Маяковского, дурно пахнущих книжонках о поэте вполне серьезно "доказывал": "Нездоровая церковно-мистическая закваска первого периода есенинской поэзии была сама по себе гибельна. Идиллические образы вымышленной деревни и поповщины не могли вывести его поэзию на настоящую плодотворную дорогу". И Крученых был не одинок в своих "изысканиях".
Отголоски легенд, "творимых" в свое время опекунами молодого поэта в Петрограде, а позднее такими литераторами, как Крученых, еще сравнительно недавно можно было услышать в рассуждениях некоторых современных критиков и литературоведов. Например, в статье Марка Щеглова "Есенин в наши дни" (журнал "Новый мир", 1956, N 3) наряду с правильными положениями говорится о том, что дооктябрьская поэзия Есенина, "начисто лишенная драматизма и напряженности", полна "гармонии пастушеского "восприятия жизни" и "коровьих вздохов". И, наоборот, долгое время в статьях о поэте часто обходили молчанием некоторые важные события его жизни, о которых он кратко, но последовательно говорит в автобиографиях.
Есенин во всех автобиографических заметках отмечал одно важное обстоятельство: занятия в Московском народном университете имени Шанявского. В автобиографии "О себе" (1925) читаем: "В эти же годы я поступил в университет Шанявского, где пробыл всего 1, 5 года, и снова уехал в деревню". О занятиях в университете Шанявского идет речь и в двух незавершенных набросках к автобиографии. В первом, который по почерку следует отнести к концу 1916 года, Есенин отмечал: "Образование получил в учительской школе и два года слушал лекции в Университете Шанявского". В другом наброске, озаглавленном "Нечто о себе" и написанном в 1925 году, приводится такая фраза: "В Университете Шанявского в 1913 - 14 гг. столкнулся с поэтами".
Если бы в свое время были исследованы эти и другие важные моменты жизни поэта, о которых он, к сожалению, столь кратко упоминает в автобиографиях, то стало бы ясно, сколь важное значение для формирования поэта имела обстановка, в которой он находился в юные годы в Москве, и как призрачны легенды, возникшие в литературных салонах северной столицы и считавшиеся долгое время близкими к "истине".
* * *
"Я был в Москве одну неделю, потом уехал. Мне в Москве хотелось и побыть больше, да домашние обстоятельства не позволили, купил себе книг штук 25", - писал Есенин Панфилову 7 июля 1911 года. Это была его первая встреча с миром большого города. Рядом с Замоскворечьем, где он остановился у отца, за Москвой-рекой, величественно раскинулись златоглавые соборы и дворцы Московского Кремля. Вдоль Китайгородской стены от Ильинских ворот причудливо прилепились лотки и палатки знаменитого Никольского книжного рынка. Настоящее книжное море. Оно неудержимо влекло к себе книголюбов со всех концов города. И как, наверно, волновался Есенин, впервые попавший сюда! Забыв про все на свете, он рассматривал старинные издания "Слова о полку Игореве", потускневшие от времени сборники русских былин, народных песен и сказок, листал заветные томики Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Кольцова, Никитина. Заядлый константиновский книголюб прихватил с собой 25 книг - целую библиотеку. Юному поэту, конечно, не по сердцу пришелся купеческий дух Замоскворечья. Но и здесь было такое, что не могло не вызвать его интереса. Вблизи мясного магазина, где отец Есенина Александр Никитич долгие годы работал приказчиком, возвышались огромные корпуса знаменитой .в России фабрики книги - типографии Сытина. Рабочие типографии часто заходили в мясной магазин, Один из них, корректор Воскресенский, заинтересовался приехавшим из деревни сыном приказчика, пишущим стихи, и отправился с Сергеем Есениным к поэту Ивану Белоусову. Последний в своих воспоминаниях рассказывает: "...Передо мной стоит скромный, белокурый мальчик, - до того робкий, что боится даже присесть на край стула, - стоит, молча потупившись, мнет в руках картузок. Его привел ко мне (помнится, в 1911 г.) репетитор моих детей - Владимир Евгеньевич Воскресенский, "вечный студент" Московского ун-та, народник, служивший корректором при типографии Сытина. "Я к вам поэта привел, - сказал Воскресенский и показал несколько стихотворений, - это вот он написал, Сергей Есенин!.." Не помню, какие стихи он принес. Но я сказал поэту несколько сочувственных слов. А молодой поэт стоял, потупившись, опустив глаза в землю".
Волнение Есенина было понятно. Впервые стихи его слушал поэт, долгие годы связанный с Суриковским литературным кружком писателей из парода, выпустивший еще в конце прошлого века несколько стихотворных сборников суриковцев.
Есенину в свой первый приезд к отцу "в Москве хотелось... побыть больше". Он тогда не предполагал, что скоро вновь появится в Москве, и уже сравнительно надолго.
Прошел год. Закончив учебу в Спас-Клепиках, Сергей Есенин возвращается в родное село. "Когда он окончил курс и мы с ним расстались, рассказывает Е. М. Хитров, - я ему советовал поселиться где-нибудь или в Москве, или в Питере и там заниматься литературою под чьим-нибудь хорошим руководством. Иначе трудно надеяться, чтобы стать на современный уровень литературных исканий и быть замеченным".
Лето 1912 года Есенин проводит в Константинове: рыбачит, бродит в заливных лугах, бывает на постройке плотины и шлюза на Оке. "У нас делают шлюза, - сообщает он Панфилову, - наехало множество инженеров, наши мужики и ребята работают... Уже почти сделали половину, потом хотят мимо нас проводить железную дорогу".
Главное, чем живет Есенин, что занимает его, - стихи. В знойный летний день, уединившись в амбаре, за домом, он увлеченно работает, создает новые стихи, переделывает "старые", клепиковские, иной раз отказываясь целиком от ранее написанного. Есенин собирается послать стихи в Москву. "Дай мне, пожалуйста, - просит он своего клепиковского друга, - адрес от какой-либо газеты и посоветуй, куда посылать стихи. Я уже их списал. Некоторые уничтожил, некоторые переправил". Но адрес не понадобился.
В конце июля 1912 года Есенин снова едет в Москву. Родные хотели, чтобы он продолжал свое образование. "Надежды их, - замечает Есенин в одной из автобиографий, - простирались до института, к счастью моему, в который я не попал". Дело не только в том, что за время учебы в Клепиках юному поэту, по собственному признанию, методика и дидактика настолько осточертели, что он и слушать не хотел о педагогической профессии.
Суть в другом: с ранних лет для Есенина жизнь была неотделима от стихов. С поездкой в Москву у Есенина были связаны совершенно иные надежды. Он мечтал о поэтическом признании. Ему хотелось напечататься в каком-нибудь журнале или газете, встретиться с московскими поэтами, почитать им стихи. Но все это произошло далеко не сразу. Поначалу Есенину пришлось заниматься совсем иным делом. "Отец, - рассказывает сестра поэта, Александра Александровна Есенина, - вызвал его к себе в Москву и устроил работать в конторе к своему хозяину, с тем чтобы осенью Сергей поступил в учительский институт". Живет Есенин в это время вместе с отцом на втором этаже небольшого деревянного дома в Большом Строченовском переулке. Мясной магазин Крылова помещался рядом, на соседней улице Щипок.
