— Я учту ваши советы, мистер Кайли.
— Вы должны будете принимать во внимание известную строгость русских нравов. Гомосексуализм, например, у них в полнейшем упадке. В России за это судят.
— А за геморрой у них не судят? — ворчливо поинтересовался Джон Смит.
Майор подошел к столу, выдвинул ящик, достал оттуда брикет сливочного мороженого и разломил его.
— Мороженое заменит вам пароль, — сказал он, — одна половинка будет у вас, другая — у человека, который явится год спустя. Вы соединитесь и начнете действовать вместе. Ну, кажется, все. Можете идти. В девятом отделе получите легенду и необходимое снаряжение. Дайте-ка я пожму вашу руку.
Джон Смит вышел на крыльцо особняка. Посреди зеленого газона вращался шланг с блестящим наконечником. Был полдень. Возле государственных учреждений скапливались автомобили.
Джон Смит шел вдоль ограды. Остановился, достал сигарету. Из кулака его узким белым лезвием выскользнуло пламя газовой зажигалки. Огонек на солнце был почти невидим.
Разведчик свернул за угол… «Бугатти» медленно ехал за ним, прижимаясь к тротуару. Затем он наклонился к шоферу, который выслушал его, не поворачивая головы.
— Вы бы ехали домой, Роджер, мне надо побыть одному.
Машина рванулась вперед, тотчас затерявшись в уличном потоке.
В этот День Смит пришел домой позже обычного. Галстук торчал у него из кармана. Он одолел три лестничных пролета, словно забрался по вантам в девятибалльный шторм. Дверь кокетничала с ним, водила за нос, наконец в замочной скважине со стуком утвердился ключ. Джон Смит, качаясь, пересек свои апартаменты, чмокнул боксерскую грушу и уснул на диване, не снимая континентальных стетсоновских полуботинок.
Темной мартовской ночью американский военный «Спитфайр» пересек западную границу Советского Союза.
Джон сидел рядом с пилотом. В кабине было тесно. Летчик, передвигая рычаги, задевал колени Джона Смита.
Сквозь иллюминатор виднелось усыпанное звездами небо. Внизу редко и беспорядочно мерцали огни.
— Мы приближаемся, сэр, — заметил летчик, взглянув на фосфоресцирующий пульт.
— Желаю удачи, — добавил он после того, как разведчик откинул крышку люка.
— Благодарю, — сказал Джон Смит и шагнул в черную бездну.
«Спитфайр» промчался мимо.
Минута. Вторая. Третья. Земля, быстро увеличиваясь, летела навстречу. Стали видны очертания деревьев.
— Ах, черт, едва не забыл! — воскликнул Джон Смит и рванул дюралевое кольцо.
В ту же секунду из ранца, который болтался у него за спиной, со свистом выскользнуло шелковое белое пламя парашюта, последовал сильный толчок, стропы натянулись, и над головой Джона Смита утвердился широкий, слегка вибрирующий купол.
Еще через минуту разведчик, согнув колени, опустился в податливый мартовский снег.
Парашют лежал рядом, медленно опадая.
Джон Смит огляделся. Темный лес окружал небольшую поляну. Из-за деревьев выглядывали звезды.
«Для начала неплохо», — подумал Джон Смит.
Он встал, скинул ранец, притянул за ремни белую ткань, скомкал ее и поджег.
В правом кармане лежали фальшивые документы, в левом — браунинг, ампула с ядом оттягивала воротничок сорочки.
«Омниа меа мекум порто, — невесело усмехнулся Джон Смит, — все мое ношу с собой!»
Он достал консервы и поел. Затем подбросил сучья в костер, расстелил брезентовый плащ и задремал.
Снились ему далекие годы. Залитый солнцем стадион политехнического колледжа. Футбольное поле. Зеленая трава. Полосы мокрой известки. За барьером толпы зрителей с программками в руках. Музыканты в белых куртках исполняют национальный гимн. Гуськом выходят футболисты. Вторым идет он, Джонни Смит, молодой, загорелый. На нем бутсы с шипами, полосатая фуфайка и гетры. В согнутой руке он держит шлем…
Джон Смит ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.
Он выхватил пистолет из кармана.
Перед ним стоял тамбовский волк и дружески улыбался.
— Привет, — сказал тамбовский волк.
— Хеллоу! — произнес разведчик, смущенно пряча браунинг в карман.
— Не разбудил?
— Мне как раз пора вставать.
— Озябли?
— Есть маленько.
— Вы, собственно, что тут делаете?
— Да так… грибы собираю.
— А парашют сожгли?
— Естественно. Садись, погрейся.
— Благодарю. Дела.
— Как знаешь.
— Пойду.
— До свидания, дружище.
— Чао, — произнес тамбовский волк и растворился во мраке.
Рано утром Джон Смит вышел из лесу и по горбатой дороге зашагал к темнеющим на фоне снега домам рабочего поселка.
Маленькие ветхие лачуги были вынесены на окраину прибоем шиферных и черепичных крыш, а в самом центре попадались двухэтажные каменные строения с яркими вывесками и заманчивыми витринами.
Навстречу шли мужчины в ватниках и женщины в темных платках. Их лица были по-утреннему хмуры.
Джон Смит замедлил шаги у дверей сельмага.
Со стуком бился на ветру газетный лист.
У обочины, наклонившись, стояла грузовая машина.
Разведчик зашел в магазин, купил велосипед «ХВЗ», сел на него и поехал в Москву.
Солнце без усилий катилось рядом. Его невесомые мартовские лучи падали на обода и спицы. По бокам от дороги лежала белая гладь, штопанная заячьими следами. Колеса вязли в жидком снегу. Лес издали казался глухим и мрачным.
Джон Смит крутил педали и насвистывал песенку, которую слышал от одного лейтенанта в оперативном центре:
Каждый вечер бьют кремлевские куранты
И сияет над бульварами закат,
Вся Москва давно уснула, но не дремлют диверсанты,
До утра у передатчиков сидят.
Если Бог не наградил тебя талантом,
Не печалься, в этом нет твоей вины,
Кто-то вырос коммерсантом, кто-то вырос диверсантом,
Ведь на свете все профессии нужны?
В эту секунду черная тень метнулась под колеса. Посреди дороги стоял тамбовский волк.
— Я передумал, — сказал он, — возьми меня с собой. Вместе будем хулиганить. Тошно, брат, в лесу. Ни друзей, ни близких. Опротивела мне вся эта некоммуникабельность.
— Проблема номер один, — кивнул Джон Смит.
— Знаешь, как шутят у нас в тамбовских лесах? «Волк волку — человек». Сразиться не с кем. Одни зайцы. Мечтаю о настоящем деле. Короче, возьми меня с собой — денщиком, ординарцем, комиссаром…
Разведчик поглядел на него с сомнением.
— Вести себя умеешь?
— Еще бы. И вообще, я могу сойти за крашеного пса.
Джон Смит задумался. Велосипед лежал у его ног. Переднее колесо вращалось, и спицы мерцали в лучах небогатого зимнего солнца.
