«А днем успокаивались, видели, как временами по…главной улице…проходил полк германских гусар. Ах, и полк же был!.. Лошади в эскадронах шли одна к одной, рослые, рыжие четырехвершковые лошади, и серо-голубые френчи сидели на шестистах всадниках, как чугунные мундиры их грузных германских вождей на памятниках города Берлина.
Увидав их, радовались и успокаивались и говорили далеким большевикам, злорадно скаля зубы из-за колючей приграничной проволоки:
— А ну, суньтесь!».
И вот теперь на Западе области Войска Донского возникла зияющая рана — дыра во фронте длиной в 600 километров, и закрыть ее было нечем.
После капитуляции Германии на Дон прибыли представители «союзных держав», поддерживавших концепцию единого командования Белыми армиями на Юге России, против чего категорически возражали генерал Краснов и назначенный им командующим Донской армией генерал Денисов.
26 декабря 1918 года на станции Торговая состоялось совещание генералов Краснова и Денисова с их штабами.
На этом совещании командующий Донской армией генерал Денисов и его начальник штаба генерал Поляков резко выступили против единого командования. В отличие от них, генерал Краснов согласился на подчинение генералу Деникину — при сохранении автономии Донской области и Законов Всевеликого Войска Донского.
«Вы подписываете себе и Войску смертный приговор» — сказал Атаману генерал Денисов.
Благодарность западных «союзников»
А помощь от западных «союзников» так и не поступала. На Дон неумолимо надвигалась катастрофа. В это самое тяжелое время 1919 года, когда Атаман Краснов тщетно молил генерала Деникина и антантовских «союзников» о помощи, к нему прибыл с чрезвычайными полномочиями начальник французской военной миссии капитан Фукэ. Этот «милый» человек предъявил Донскому Атаману — в качестве предварительных условий любой союзнической помощи — форменный ультиматум следующего содержания:
«Мы, представитель французского главного командования на Черном море, капитан Фукэ, с одной стороны, и Донской Атаман, председатель Совета министров Донского войска, представители Донского правительства и Круга, с другой, сим удостоверяем, что с сего числа и впредь:
1.Мы вполне признаем полное и единое командование над собою генерала Деникина и его совета министров.
2.Как высшую над собою власть в воинском, политическом, административном и внутреннем отношении признаем власть французского главнокомандующего генерала Франшэ д`Эсперэ.
3.Согласно с переговорами 9 февраля (28 января) с капитаном Фукэ все эти вопросы выяснены с ним вместе и что с сего времени все распоряжения, отдаваемые войску, будут делаться с ведома капитана Фукэ.
4.Мы обязываемся всем достоянием войска Донского заплатить все убытки французских граждан, проживающих в угольном районе «Донец» (имеется в виду Донбасс — В.А.), где бы они не находились, и происшедшие вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, мы обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-типроцентной надбавки за все то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года, для чего составить особую комиссию из представителей угольных промышленников и французского консула…»
Атаман прочел это оригинальное условие и смотрел широко раскрытыми глазами на Фукэ.
— Это все? — спросил он возмущенным тоном.
— Все, — ответил Фукэ. Без этого Вы не получите ни одного солдата.
— Так вот она, так долго и так страстно ожидаемая помощь союзников, вот она пришла, наконец…
Ну, что скажете, дорогие читатели? Вы, может быть, ждали (или все еще ждете — даже сейчас! — чего-то иного?).
А Донской фронт остался без резервов. Позади никого нет, а когда позади никого нет — жутко становится на фронте…
Если бы «союзники» действительно пришли помогать, разве было бы так? Невольно напрашивалось сравнение с немцами. Как быстро подавались чести корпуса генерала фон Кнерцера в апреле и в мае 18-го. Не успеешь оглянуться, как уже низкие серые каски торчат перед носом оторопевшего «товарища» и слышны грозные окрики: «halt» и «ausgeschlossen». А ведь это были враги! Если враги так торопились помочь Атаману, как должны были спешить друзья!
А так и пропаганды не нужно — дело ясное. Помощь западных «союзников» — обман!
«Союзники — сволочи!» — как совершенно справедливо писал в булгаковской «Белой Гвардии» на голландских изразцах печи Николка Турбин.
В конце января 1919 года в Верхне-Донском округе разразилась катастрофа — несколько казачьих полков отказались продолжать вооруженную борьбу и перешли на сторону противника.
На заседании 2 февраля 1919 года Большой Войсковой Круг потребовал отставки генералов С.В. Денисова и И.А. Полякова — героев освобождения Дона от красных летом-осенью 1918 года.
Атаман Краснов заявил, что это недоверие Большого Войскового Круга распространяется и на него, и подал в отставку. Перед этим он сказал, что Дон пошел по пути Февральской России.
Отставка была принята Большим Войсковым Кругом после обработки делегатов по округам, которым было внушено, что «это требование союзников», «это желание генерала Деникина», «без этого нам не будет оказано союзниками никакой помощи».
В нарушение закона баллотировку провели открытым голосованием.
До выборов нового Атамана Круг передал атаманскую власть генералу А.П. Богаевскому. Последнему суждено было нести тяжкий крест звания и обязанностей Донского Атамана до самой своей смерти в Париже в 1934 году.
Отставкой Атамана Краснова закончился самый славный и удачный для белого Дона период гражданской войны. Впереди было военное поражение, расказачивание, уход множества казаков за рубеж, страдания эмигрантов на чужбине, а для оставшихся горе мыкать в родных станицах — использование в качестве пушечного мяса в войне красной Совдепии с «панской» Польшей, раскулачивание, «черные доски», голодомор — в общем, страшный конец Тихого Дона.
Прибывший к концу Круга генерал Деникин выразил лицемерное сожаление и посоветовался с Атаманом Красновым о достойных кандидатурах на пост командующего Донской Армией и начальника ее Штаба. П.Н. Краснов указал на генералов Ф.Ф. Абрамова и А.К. Кельчевского — высокоодаренных, образованных и понимающих военное дело. К назначению предложенных ему в качестве кандидатов Сидорина и Семилетова генерал Краснов отнесся резко отрицательно, как к личностям нечестным, беспринципным и способным на всяческую интригу.
