Молодой офицер прислал мне часть своего жалованья для нашей школы переобучения раненых. Он выбрал нас, так как не хочет, чтобы его имя фигурировало в большой парижской газете, где взносы носят характер церковных пожертвований: «1 франк 25 сантимов – пусть святой Агапит помирит меня с моим зятем; 5 франков – пусть бог займет во Франции место, которое ему подобает; 10 франков – от Тити, Коко и Нэнэ, чтобы святая Тереза покровительствовала кутенку Кики».
В Риме 11 мая состоялась большая демонстрация на площади Колонна за вступление Италии в войну. Толпа приветствовала премьер-министра г-на Саландра. Г-н Джолитти – сторонник нейтралитета. Г-н Соннино олицетворяет собой идейное движение за вступление в войну.
Немецкие подводные лодки производят неожиданные опустошения. Командир контрминоносца пишет мне с борта своего корабля 18 мая 1915 года:
«Высадка на Галлипольском полуострове – совершившийся факт. Операция оказалась очень трудной; все, что я узнал во время моего пребывания в Мудросе о грандиозных укреплениях, сооруженных немцами на полуострове, к несчастью, подтвердилось. Проволочки со стороны англичан позволили немцам осуществить эту подготовку и чрезвычайно затруднить продвижение на Константинополь. Несчастный генерал д'Амад, которого обвиняют в том, что он погубил слишком много людей и растратил чрезмерное количество боеприпасов, познал это на собственном горьком опыте. Но все эти затруднения ничего не значили бы, если бы не сообщение о приходе в Средиземное море больших немецких подводных лодок, которых должно быть пять. Эти опасные суда угрожают напасть с тыла на наши объединенные военно-морские силы перед Дарданеллами и сделать их совместные действия с сухопутными войсками весьма проблематичными; то же касается и пополнения людьми и снабжения боеприпасами. Пока что присутствие этих подводных лодок заставило эскадру адмирала Буэ де Лапейрера оставить якорные стоянки около берегов Греции и держаться в открытом море, где она вынуждена теперь находиться, подвергаясь тем не менее опасности встретиться с этими грозными противниками. Мы разыскиваем на всех островах Средиземного моря стоянки, где могли бы заправляться немецкие подводные лодки. Полагают, что, миновав Гибралтарский пролив, они, должно быть, нашли мазут на берегах Испании или на Балеарских островах. Одну подводную лодку заметили возле Мальты, другую – возле островов Греческого архипелага. Оказывается, уже удалось обнаружить два пункта снабжения подводных лодок и разрушить их; но, несомненно, немецкая изобретательность подготовила значительное число этих пунктов, и поэтому наша задача еще далеко не завершена.
Эти подводные лодки намного осложнили наши действия в Средиземном море, и теперь большому кораблю будет опасно останавливать торговое судно для осмотра. Следовательно, военная контрабанда будет процветать, если только Италия не присоединится к нам, и тогда можно будет интернировать все встречные торговые суда.
Ужасная катастрофа с «Леоном Гамбетта»[31] произвела во флоте более сильное впечатление, чем потеря «Буве»; ибо последний погиб в бою, а первый попросту держал курс на Мальту. Кажется, адмирала де Лапейрера считают единственным ответственным за эту потерю; не желая бросить тень на память погибших, я все же считаю, что они совершили ошибку, не набрав полной скорости при спокойном море и полной луне, когда ночь казалась днем. Командир корабля всегда отвечает за меры предосторожности, которые он принимает для обеспечения своей безопасности. Вся беда в том, что во французском флоте нет боевых единиц, которые могли бы обеспечить выполнение лежащих на нем обязанностей. Министры военно-морского флота стремились расходовать свои кредиты на строительство броненосцев, броненосных крейсеров и контрминоносцев, то есть на те группы кораблей, единственной целью которых было послужить мощной боевой силой, способной противостоять австро-итальянской коалиции. При этом они думали, что морская битва произойдет в самом ближайшем времени. Но как у англичан, так и у нас получилось иначе; и в результате у нас нет кораблей, способных осуществить блокаду побережья в наилучших условиях и при наименьшей затрате средств. Иными словами, мы используем наших «Леонов Гамбетта» там, где было бы достаточно небольшого крейсера тоннажем в три раза меньше. У нас нет также достаточного количества больших контрминоносцев, способных осуществлять наблюдение над всем Средиземным морем и методически обследовать все острова и все бухты. Мне кажется, что в настоящее время адмирал де Лапейрер наилучшим образом использует силы, находящиеся под его командованием, и что никакой другой французский адмирал не обладает такими данными, как он, чтобы взять на себя такое важное командование и такую большую ответственность, с которыми он справляется так энергично».
Список убитых, поступивший 18 мая, показывает, что 159-й пехотный полк понес 17, 19, 20 и 22 апреля значительные потери.
Среди писем, получаемых мною с фронта, наиболее сердечными, быть может, являются письма моего ученика лейтенанта Лорана Вибера. Находясь в ста метрах от немецких траншей, он читает; во время сражения под Аррасом он вспоминает Шатобриана, слушавшего канонаду Ватерлоо. Он винит себя, что взял с разрушенных снарядами чердаков несколько книг, чтобы спасти их: подлинное издание «Вер-Вер», «Жиль Блас» Дидо[32], мемуары графа Рошфора. «Я обдумываю, – пишет он мне, – небольшую работу об окопной войне при Цезаре, с картами. И, сменив тогу на оружие, я остался, поверьте, вашим любящим и преданным учеником». Именно перечитывая это письмо и другие, еще более трогательные, я решительно отказываюсь верить оскорбительным словам на мой счет, которые г-н Шарль Моррас впоследствии приписал Лорану Виберу.
Генерал Лиоте просит моего содействия для организации выставки труда в Касабланке. Какой умный человек! «Вы понимаете, – пишет он мне, – что дело не в том, чтобы устроить показную выставку и поднять вокруг нее большую шумиху, а в том, чтобы использовать исключительный случай и свести французского импортера с марокканским экспортером и дать нашим соотечественникам возможность прочно занять здесь то преобладающее положение, которое занимала немецкая торговля и которое нельзя оставить за ней снова после заключения мира».
5 июня 1915 года Эдуард Даладье передал мне в свою очередь волнующий рассказ об атаке 9 мая, проведенной его 1-м иностранным полком к северу от Арраса. «Это была, – говорит он, – необыкновенная эпопея. Накануне и за два дня перед атакой наши волонтеры, стоящие лагерем у подножия холма, пели свои национальные песни и танцевали под звуки флейты. 9 утром по данному сигналу легион одним броском преодолел под пулеметным огнем две первые линии немецких траншей; за три четверти часа были захвачены укрепления на четыре километра в глубину… Если бы этой атаке оказали мощную поддержку, мы бы на следующий день были в Дуэ… Трудности, которых мы не знаем, но которые, очевидно, были непреодолимы, объясняют это опоздание, но это не может служить основанием для критики командования – оно было, напротив, замечательным». Затем Даладье с большой проницательностью комментировал вступление в войну Италии, его характер и его значение. «Я хотел бы, – заявляет он, – чтобы наш Делькассе, вдохновившись древней и великой идеей равновесия, которой руководствовались все наши государственные деятели, от Ришелье до Тьера, и которая коснулась даже Дантона, помог восторжествовать требованиям сербов и греков… До свиданья, до дня, когда будет основана новая Европа, организованная, насколько возможно, на разумной основе и, что бы ни случилось, сообразно с интересами Франции».
