Виктор Островский - Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

Я встал на стул и взглянул через дырку – как раз в нужный момент. Я увидел человека в длинном пальто, который, осматриваясь по сторонам, дошел до конца коридора. Когда он убедился, что запасного выхода нет, то попробовал дверцу напротив. Она была занята, он попробовал мою кабинку, и, наконец, зашел в кабинку с противоположной стороны под углом от моей. Я мог видеть, что он оставил дверцу немного приоткрытой, чтобы наблюдать за коридором. Я вынужден был признать: для новичка это было не глупо.

Я подождал пару минут, пока он устраивался поудобнее. Затем я открыл свою дверь, вышел и встал так, что он не мог меня увидеть. Я закрыл за собой дверь, сжимая в правом кулаке металлические жетоны. Я был один в коридоре, но мне следовало поторопиться – в любой момент кто-то мог войти в коридор или выйти из кабинки. Я подошел к его кабинке и рванул дверь. Видимо, он сидел на корточках, обозревая коридор, и теперь был совершенно ошеломлен.

У меня не было возможности обходиться с ним тактично, ведь у меня не было ни пистолета, ни какого другого оружия, чтобы объяснить ему всю серьезность положения. Переступив через него, я вошел в кабинку. Кулаком с зажатыми жетончиками я вмазал ему по черепу, пока он смог раскрыть рот. Мои быстрые действия достигли желаемого обескураживающего эффекта. В шоке он повалился на колени перед темным экраном.

Я запер дверь, взял его руку, вывернул ее ему за спину, прижал его лицом к экрану, а своим коленом уперся ему в крестец. Так я полностью скрутил его и держал под контролем.

Я бросил металлический жетончик в щель под экраном и нажал красную кнопку. Фильм начался мгновенно, но я почти ничего не видел из-за головы моего приятеля. Он не двигался. Но даже если б он и захотел что-то сделать, то мало что смог бы. Все произошло для него слишком быстро. Я склонился к его уху, чтобы он лучше понимал меня при громких стонах с экрана женщины с большими грудями.

– Как тебя зовут?

Человек молчал. Я видел, как сильно он зажмурил глаза в ожидании удара.

– Ты можешь спокойно закрыть глаза, козел, но твои уши открыты. Я спрашиваю в последний раз, как твое имя?

– Марвин. Его голос дрожал.

– На кого ты работаешь, Марвин?

– Ни на кого. Я ни на кого не работаю.

– Зачем ты следишь за мной, Марвин? Я говорил тихо, почти дружелюбным голосом.

Он попытался повернуть голову, чтобы увидеть меня, но я еще выше вывернул ему руку, так что она почти ломалась; парень застонал.

– На кого ты работаешь, Марвин?

– Я уже сказал тебе, ни на кого. Я частный сыщик. Я здесь по одному делу.

– По какому делу?

– Я не могу тебе сказать. Это секрет. Убери руки. У меня есть права, ты знаешь.

Мне стало ясно: он думает, что его схватил полицейский. Я вытащил наручники и защелкнул одним из браслетов его руку за спиной. Свободную часть я держал в той же руке, которой схватил его за волосы. Если он захотел бы опустить руку, то сам себя потянул бы за волосы. Свободной рукой я достал шариковую ручку.

– Ты хочешь получить мой автограф, Марвин?

– Что?

– Хочешь ли ты получить мой автограф?

– Что еще за автограф? Он попытался встать, но я прижал его плечо еще сильнее коленом. Теперь я смог увидеть на экране громадного негра, который трахал женщину. Ее крики стали громче, кто-то попытался открыть дверь. Я чуть посильнее сжал его руку. Но я не хотел, чтобы он закричал.

–Ты сломаешь мне руку, парень, ты сломаешь мне руку. Пожалуйста, отпусти мою руку.

– Это шариковая ручка, Марвин. Я снова заговорил монотонным голосом, когда вдавил кончик стержня ему в щеку. Большегрудая женщина задвигалась еще быстрее. – Я медленно вставлю стержень тебе в ухо и буду давить, пока не смогу поставить автограф на твоем мозгу. Подумай об этом, Марвин.

– О чем ты говоришь? В его голосе звучал панический ужас, когда он почувствовал острие стержня в своем ухе. Я знал, что теперь он думает, что имеет дело с сумасшедшим, с маньяком, которому доставляет удовольствие причинять ему боль. – Что ты хочешь? Что ты хочешь от меня?

– Ты следил за мной, Марвин, а мне это совсем не нравится. Я хочу узнать, почему и кто тебя послал. Я вдавил ручку еще сильнее, держа его руку железной хваткой. В маленьком помещении стало жарко, и я нервничал из-за этого. Мне нужен был ответ, хотя я уже представлял, с кем имею дело.

– Я же тебе говорил. Он всхлипывал. Я видел слезу, покатившуюся по его щеке, она сверкала голубоватым светом в отблесках телевизора. Женщина достигла оргазма, из-за чего Марвина было совсем трудно понять.

– Я же тебе говорил, я частный сыщик.

– А я хочу знать, на кого ты работаешь, Эркюль Пуаро? Я снова надавил на ручку: еще пара миллиметров и я бы серьезно поранил его.

– Отпусти меня. Ты не можешь так поступать.

Я подвигал ручкой, и парень сильно стукнулся об экран, пытаясь отклониться. Зажегся красный свет, и надпись потребовала заплатить еще, что я и сделал. Шоу должно было продолжаться.

– Я хочу сказать это тебе очень четко, Марвин. Если ты не заговоришь, то я вытащу ручку через твое второе ухо и все равно узнаю от твоего приятеля то, что хочу узнать. Возможно, как раз сейчас он отвечает на пару вопросов моих друзей.

Я заметил, что он задумался. От отчаяния его глаза были широко раскрыты. Всякая надежда, что друг спасет его, исчезла. Ему стало ясно, что я знаю больше, чем он предполагал. Он попытался проанализировать ситуацию, но это было не в моих интересах. Я должен был что-то сделать, чтобы закончить это дело быстрее. Оставив ручку в ухе, я сильно рванул его за голову. Из-за неожиданности этого шага он был шокирован – когда он уже хотел говорить, то получил новую боль.

– Я из JDL, понимаешь? Из Лиги защиты евреев. Мы наблюдаем за бюро палестинских бандитов. Мы видели, как ты выходил оттуда, и подумали, что ты работаешь для них, или что-то вроде того. Итак, мы хотели узнать...

– Что вы хотели узнать?

– Кто ты. Кто ты, тысяча чертей! Откуда нам было знать, что ты полицейский.

– Кто послал тебя?

– Раввин. Он говорит нам, что мы должны делать. Никого не волнует, что происходит с нами. Мы должны сами защищать себя. Евреи должны защищать себя, иначе гойи нас всех уничтожат. Ты еврей?

– Нет.

– Значит, ты тоже не знаешь, что у палестинцев есть план уничтожения всех евреев. И американское правительство помогает им в этом.

– Что, черт побери, ты несешь? Наверное, я слишком сильно ударил тебя по голове.

– Мы этого им не позволим! Подожди и ты увидишь! Мы перебьем их всех раньше! Человек начал выкручиваться. Я слегка ослабил хватку, встал и поднял его за скрученную за спиной руку. Ручка все еще торчала в его ухе. В помещении ничего не было, к чему я мог бы его привязать. И я не мог его оставить тут без сознания, не рискуя, что он сейчас встанет и убежит. Он больше не представлял для меня угрозы, поэтому о его смерти не могло быть и речи, не говоря уже обо всей той дряни, какую она повлекла бы за собой.