Как правило, эмигранты собирались в доме Герцена по воскресеньям, среди которых были «замечательные личности». Александр Иванович был всегда гостеприимен и внимателен, отличался скромностью, в отличие от некоторых европейских революционеров, напускающих на себя «важность» и «генеральство». Тучкова писала: «…в эпоху самой силы и славы «Колокола» Герцен оставался все тем же непринужденным, гостеприимным, простым, добродушным. Он ничего не «представлял» из себя и оставался себе верен; это поражало русских не раз. Но это было не потому, чтоб Герцен не понимал своего влияния, своей силы, — напротив, он знал себе цену, но находил эту аффектацию, позирование недостойными сильного ума».
Когда зазвонил «Колокол»
Герцен был легок на подъем и охотно менял квартиры в Лондоне. Ему быстро надоедали однообразие и неудобства занимаемого дома. Не прошло и полугода, как один из лондонских эмигрантов подыскал Александру Ивановичу новое жилье — Laurel’s house, который внешне походил скорее на английскую ферму, чем на жилой дом, но со стороны сада поражал своей красотой: «Весь дом был плотно окутан зеленью, плющ вился снизу доверху по его стенам; перед домом простиралась большая овальная луговина, а по сторонам ее шли дорожки; везде виднелись кусты сирени и воздушного жасмина и другие; кроме того, была пропасть цветов и даже маленькая цветочная оранжерея». Похоже, в этом замечательном доме поселились обе семьи — Герценов и Огаревых, так как Тучкова восторженно отмечала: «Милый дом, как хорошо в нем было, и как все, чем жили оба друга, развивалось быстро и успешно в то время!..»
Страница второго номера журнала «Колокол»
Именно в этом новом доме, вскоре после переезда, у Николая Платоновича и Александра Ивановича возникла мысль об издании нового журнала, который своей направленностью был нацелен на пропаганду революционных идей в России. Судя по воспоминаниям Тучковой, первоначальная мысль о создании такого издания принадлежала Огареву, а Герцен очень живо откликнулся на предложение друга: «…давай издавать журнал, назовем его «Колокол», ударим в вечевой колокол, только вдвоем, как на Воробьевых горах мы были тоже только двое, — и кто знает, может, кто-нибудь и откликнется!..»
И.С. Тургенев. Художник В. Лами
Герцен и Огарев стали готовить статьи для нового журнала. Спустя какое-то время вышел первый его номер. Лондонский книгопродавец Трюбнер, который тесно сотрудничал с русской типографией, взялся за распространение и продажу «Колокола», так что вскоре о существовании революционного издания узнали и в России.
Наталия Тучкова писала, что примерно в это время к Герцену из Парижа наведался Иван Сергеевич Тургенев, который каждый год приезжал в Лондон на несколько дней. Узнав о «Колоколе», Тургенев якобы не одобрил этого плана. Писатель редкого дарования, с тонким вкусом, он радовался изданию «Полярной звезды», но не верил, что изолированные от родины люди могут понять истинные нужды русского народа и об этом рассказать в своих статьях. Но Герцен и Огарев «не послушали его совета: было ли это предчувствие, что «Колокол» разбудит дремоту многих и сам найдет себе сотрудников, или это была просто какая-то настойчивость с их стороны». Впоследствии Тургенев якобы переменил свое мнение и отношение к журналу.
В лондонском доме Герцена бывал Василий Петрович Боткин, автор «Писем из Испании». Тучковой он представлялся большим оригиналом, обо всем говорившим с большим «пафосом» и «аффектацией». Василий Петрович оказался гурманом и восхищался блюдами, которыми его угощали хозяева.
Такие разные визитеры-соотечественники..
День ото дня успех журнала «Колокол» возрастал. Новое издание приобрело авторитет не только в западноевропейских странах, но в первую очередь — в России. К Герцену и Огареву, вспоминала Н.А. Тучкова-Огарева, «приезжали русские студенты, ехавшие учиться в Германию. Не зная ни слова по-английски, они ехали в Лондон дня на два нарочно, чтобы пожать руки издателям «Колокола». Они привозили рукописи, которые, впрочем, начинали доходить до Герцена и путем почты из Германии. Вероятно, русские путешественники сдавали их на почту в разных германских городах. Содержанием рукописей были иногда жалобы на несправедливые решения суда, или разоблачение каких-нибудь вопиющих злоупотреблений, или желание какой-нибудь необходимой реформы, — обсуждались чисто русские вопросы». Если статьи из России по тем или иным причинам не могли быть напечатаны в «Колоколе», их издавали отдельными брошюрками под названием «Голоса из России».
Считали своим долгом повидать Герцена в Лондоне также и соотечественники, разделяющие революционные взгляды лишь отчасти: к примеру, барон А.И. Дельвиг, князь В. Долгоруков, И. Черкасский и многие другие. Но были и такие, которые подобными визитами отдавали дань моде на знаменитого русского революционера-изгнанника. Тучкова отмечала, что после реакционного царствования Николая I из России в Германию, Швейцарию, Францию, Англию хлынул «неудержимый поток» русских, изголодавшихся по долгожданной свободе передвижения. Не обходилось и без досадных случаев посещения Герцена нечистыми на руку соотечественниками, авантюристами или проходимцами.
Н.А. Тучкова приводила несколько таких примеров. Так, вспоминала она о некоем русском офицере по имени Раупах, который пытался завязать знакомство с Герценом и Огаревым, а потом выяснилось из газет, что этот офицер бежал из Крыма в Лондон, украв полковую кассу с крупной суммой. В британской столице вор не задержался надолго и уехал в Америку. Еще один визитер-соотечественник крайне огорчил Герцена, так как на поверку оказался фальшивомонетчиком, был пойман в Лондоне и приговорен судом к каторжным работам. Тучкова отмечала: «Герцен был в большом негодовании, что подобные личности старались сблизиться с ним. Но трудно было ему быть осмотрительным с новыми знакомыми, потому что все русские приезжали без рекомендации и большею частью вполне не известные ему».
Наносили визиты Герцену и соотечественники, представляющие «сливки» русского купечества и промышленности. Наталия Алексеевна вспоминала о купеческой семье Каншиных, которые прибыли в Лондон не столько для поправки здоровья, как специально для того, чтоб посмотреть на Герцена. Однажды приехал Иван Сергеевич Аксаков, поразивший Тучкову-Огареву благородной, немного гордой наружностью, цельностью, откровением своей натуры. Аксаков был знаком с Герценом еще с Москвы. Наталия Алексеевна писала: «Тогда они стояли на противоположных берегах. Читая во многих заграничных изданиях Герцена о разочаровании его относительно Запада, Аксаков, вероятно, захотел проверить лично, ближе ли стали их взгляды, и убедился, что они — деятели, идущие по двум параллельным линиям, которые никогда не могут сойтись…
