В этой Германии смогли сделать карьеру оба досрочно выпущенных на свободу убийцы отца Набокова, Петр Шабельский-Борк и Сергей Таборицкий. Как секретари Русского доверительного бюро они по поручению гестапо контролировали эмигрантов — для Набокова это был конкретный повод покинуть страну.
После того как Набоков покинул Германию, он писал одному из друзей:
«Это отвратительная и ужасающая страна. Я никогда не выносил немцев, этот свинский немецкий дух, а в нынешнем положении (которое, впрочем, вполне подходит им) жизнь там стала для меня невыносимой, и я говорю это не просто потому, что женат на еврейке»[184].
Немецкое нападение на Советский Союз повергло Набокова в глубокую дилемму чувств, которую он образно сформулировал в одном из писем.
«Почти 25 лет русские в эмиграции жаждали, чтобы что-то, что-нибудь произошло, что уничтожило бы большевиков, например, хорошая кровавая война. И вдруг этот трагический фарс. Мое искреннее желание, чтобы Россия несмотря ни на что разбила Германию, а еще лучше полностью уничтожила бы ее так, чтобы немцев вообще не осталось на свете, означает запрягать телегу впереди лошади, но эта лошадь настолько отвратительна, что я предпочитаю все же это. Но прежде всего я хотел бы, чтобы Англия выиграла эту войну. Затем я хотел бы, чтобы Сталина и Гитлера переправили на Рождественские острова и там бы держали их вместе в тесной и постоянной близости»[185].
Набоков неоднократно отметал сомнения в том, что он вовсе не собирается различать два режима, носящих человеконенавистнический тоталитарный характер. Он называл нацистское господство «ужасающим китчем, который разросся до государственного режима, по своей откровенной, темной вульгарности сравнимого только с Россией советской эры»[186].
Гротескная и злая тень Гитлера
Летом 1933 года на поросшем соснами берегу Груневальдзее Набоков пишет рассказ «Королек», в котором показывает переход пассивной пошлости в агрессию, прямое насилие. Два толстых глупых берлинских пролетария от скуки пристают к своему новому соседу по фамилии Романтовский, иностранцу, говорящему по-немецки со славянским акцентом, потом они мучают его за то, что он не такой, как они, и под конец убивают его. То, что рассказ кончается неожиданным ироническим поворотом — Романтовский оказывается не поэтом с нежной отзывчивой душой, который по ночам пишет стихи, как поначалу представлялось читателю, а аккуратно работающим фальшивомонетчиком, — ничуть не уменьшает тягостного впечатления от него.
Позже Набоков так объяснял свое настроение при работе над рукописью: «В то время, когда я выдумывал эти два типа громил и моего бедного Романтовского, над Германией лежала гротескная и злая тень Гитлера»[187]. Свои предчувствия он литературно сгустил в романе «Приглашение на казнь». Действие его происходит в обстановке человеконенавистнической диктатуры в некой неопределенной стране. Роман был напечатан в 1934 году одним из парижских эмигрантских журналов в виде нескольких продолжений. Немецкие власти не заметили его, с Набоковым ничего не случилось. Роман показывает, как посредственность и насилие становятся системой, той системой, которой ненавистны одухотворенность и фантазия.
«Я написал русский оригинал ровно четверть века назад в Берлине, ровно пятнадцать лет спустя после моего бегства от большевистского режима и незадолго до того, как возгласы одобрения нацистского режима зазвучали в полный голос. Повлияло ли на эту книгу то обстоятельство, что я оба эти режима считаю одним и тем же безотрадным зверским фарсом, должно столь же мало занимать любезного читателя, сколь мало это занимает меня»[188].
«Приглашение на казнь» Набоков написал за две недели творческого «запоя». Ради этого он прервал работу над «Даром». Содержащиеся в нем намеки на нацистские времена не заметить нельзя, хотя действие его происходит, собственно говоря, в конце 20-х годов. Знатоки литературы едины в том, что нетипичное для русских имя героини Зина (в латинской транслитерации оно пишется «Zina») является анаграммой слова «Nazi». Зина, несомненно списанная с его жены Веры, воплощает в себе многое из того, что ненавистно нацистам: она человек умственного труда и еврейка с космополитическим отношением к жизни.
Набоков не дописал «Дар» в Германии до конца. В начале 1937 года он покинул страну, и лишь на следующей остановке своей эмиграции, в Париже, он завершил книгу. В последней части главный герой Федор называет Германию страной, «тяжкой как головная боль»[189]. Публикация этой главы в Париже вызвала резкую атаку на Набокова со стороны берлинской эмигрантской газеты «Новое слово», которую финансировали и контролировали нацисты. Литературный критик берлинской газеты воспринимал высказывания главных персонажей о немцах как выражение мнения их создателя — и в этом он не очень ошибался. Критик утверждал, что Набоков находится под еврейским влиянием, что его произведения относятся к категории «выродившегося искусства»[190].
В Париже Набоков закончил и рассказ «Облако, озеро, башня», где он свел счеты с немцами, которые привели нацистов к власти и восторженно приветствуют их. Русский холостяк по имени Василий выигрывает на благотворительном балу эмигрантского объединения в Берлине туристическую поездку. В экскурсии, связанной с поездкой в поезде, принимают участие, как выясняется, кроме него еще девять немцев. Бедному Василию с добродушными глазами пришлось не только петь немецкие народные песни и отдать свою провизию другим, оставшись без пищи, но и есть сигаретные окурки, слушать, как его называют свиньей. Когда он наконец решился отделиться от назойливой группы, немцы схватили его. «Как только сели в вагон и поезд двинулся, его начали избивать, — били долго и довольно изощренно. Придумали, между прочим, буравить ему штопором ладонь, потом ступню. Почтовый чиновник, побывавший в России, соорудил из палки и ремня кнут, которым стал действовать, как черт, ловко. Молодчина! Остальные мужчины больше полагались на свои железные каблуки, а женщины пробавлялись щипками да пощечинами. Было превесело»[191]. Василий совершенно избитый возвращается в Берлин и думает, что у него больше нет сил принадлежать к человечеству.
Немецкая Гретхен и гиена
Когда Набоков уже жил в Соединенных Штатах, он узнал о смерти своего брата Сергея. Относительно того, почему Сергей во время войны попал в концентрационный лагерь, существует несколько версий. Достаточным основанием могло служить то, что он был гомосексуалист. По сведениям Набокова, в кругу своих коллег в Берлине — он работал в бюро переводов — он критиковал нацистское руководство. Достоверно известно, что на него донес немец. Кроме того, после войны сидевшие вместе с ним заключенные рассказали, что он хотел спрятать подбитого английского летчика, но при этом его заметили и выдали[192]. Во всяком случае он был арестован как «британский шпион». В концлагере Нойенгамме он перешел в римско-католическую веру. Последние недели перед смертью он самоотверженно заботился о солагерниках, утешая их. Сергей Набоков умер 10 января 1945 года, ему исполнилось 44 года. Предполагается, что он умер от голода. Брат называет его в своих воспоминаниях «прямым и бесстрашным человеком»[193].
