по-дружески оперся на плечо своего белого «хозяина»-продюсера и что-то ему объясняет. Ничего себе «угнетенный»!
Перед отъездом нас принял советский посол в ГДР Георгий Максимович Пушкин. По своей привычке говорить то, что думаю, я у него спросила:
— Почему Западный Берлин прямо как Париж, а Восточный — как вся наша разбитая земля?
— Эх, товарищи! — ответил посол. — Западный Берлин — это же витрина империализма!
Это было стереотипное объяснение, которое широко использовалось советской пропагандой. Я не стала спорить с послом — не принято, но мои сомнения не увяли, а увеличились. Хотя советская пропаганда все еще цепко держала нас в своих «объятиях».
Как только я оказалась в Москве, сразу же позвонила Сергею Аполлинарьевичу, напомнила о себе, и он сказал:
— Приезжайте. Здесь у меня уже сидит один Григорий Мелехов…
У меня было время до поезда в Вильнюс, и я помчалась в гостиницу «Украина» — там он жил.
Когда С. А. Герасимов открыл дверь, я даже немножко растерялась — ведь представляла его совершенно иным!
— Заходите, — пригласил он. И познакомил меня с гостившим у него актером, который был совершенно не похож на того Григория Мелехова, какого я себе представляла.
Спустя какое-то время Герасимов сказал:
— Ну вот вам книжечка, прочитайте отрывок…
Он протянул мне первый том «Тихого Дона», я глянула, какой отрывок отмечен, и обмерла — это была сцена в подсолнухах. Прямо какая-то мистика! У меня язык не повернулся ее читать, меня сковали воспоминания о том, как я провалилась с этой сценой в институте.
— Сергей Аполлинарьевич, — взмолилась, — я только что из Парижа; боюсь, французские впечатления не дадут мне возможности достоверно воспроизвести эту сцену. Мне надо перечитать книгу, вспомнить ее, представить, как все было…
Мне казалось, с каждым моим словом я все больше отдаляюсь от желанной роли. Оказалось — наоборот. Герасимову, очевидно, понравилось мое серьезное отношение, и через две недели я получила приглашение на пробы.
На роль Аксиньи был большой конкурс. Я не хочу называть имена моих «соперниц» — среди них были известные актрисы московских театров, были и начинающие. Вряд ли меня серьезно воспринимали — провинциалку из Вильнюса.
Дело это прошлое, а мне никогда не было свойственно злорадство. Я и сейчас считаю, что в этом конкурсе не было победительницы и побежденных. Шло честное творческое соревнование, и его критерии были известны лишь двум людям, которые на тот период определяли судьбы нескольких актрис, — С. А. Герасимову и М. А. Шолохову. Они знали, а мы лишь предполагали.
Вообще же я считаю, что конкурсы на роли в те годы были очень полезными и результативными. Люди недалекие шушукались, что такую-то актрису взяли на такую-то роль по начальственному звонку. Пошляки придумали глупую присказку про то, что путь актрисы к хорошей роли пролегает через диван режиссера. Ни с чем подобным я не сталкивалась, кроме гаденького поступка режиссера Херсонского театра. Правда, тогда речь шла о малозначительном, с его точки зрения, приеме на работу никому не известной выпускницы театрального института. Но чтобы режиссер ради сиюминутного удовольствия или из стремления угодить кому-то влиятельному взял на главную роль бездарную актрису? Не знаю… Не знаю…
Я приезжала из Вильнюса в Москву несколько раз на пробные съемки. Пробы продолжались шесть месяцев. В августе узнала, что утверждать актрису на роль Аксиньи будет сам Шолохов. И я боялась показаться ему на глаза. Считала, что когда он меня увидит, решит, что я совсем не такая, как получаюсь в кадре. Конечно, я знала, что актриса в повседневной жизни и в кинокадре — это «две большие разницы», но боялась не соответствовать.
Наконец наступил долгожданный день, когда должно было приниматься решение. Я попросила Клавдию Ивановну Николаевич, ассистентку С. А. Герасимова, чтобы она мне позвонила и сказала, кто получил роль. А сама уехала к друзьям, у которых останавливалась в Москве, — у меня не было возможности оплачивать номер в гостинице, да так и удобнее.
Боже мой, с каким волнением и нетерпением я ждала весточку со студии! Дежурила у телефона, бросалась на каждый телефонный звонок, а их почему-то в тот день шло много, но среди них не было того, единственного, которого я ждала в течение нескольких длинных часов…
Наконец вечером, когда Шолохов уже уехал, позвонила Клавдия Ивановна:
— Аксинья, поздравляю!
Я очень хорошо помню, как она это произнесла, — добрая душа, которая была рада за меня.
Сергей Герасимов позже говорил, что на роль Аксиньи меня отобрал М. А. Шолохов:
— Мы отвергли десятки кандидаток, ни в одной не находя черт характера возлюбленной Григория, ее своеобразной красоты. Наконец по совету Шолохова остановились на Элине Быстрицкой, зарекомендовавшей себя исполнением главной роли в фильме «Неоконченная повесть».
Но от памятного московского вечера, когда я узнала, что меня утвердили на роль Аксиньи, до того времени, когда меня признали шолоховской героиней, было еще очень далеко. Предстояла тяжелая работа. Она началась буквально на следующий день. Клавдия Ивановна после долгожданной, радостной для меня весточки предупредила:
— Завтра съемочную группу собирает Герасимов. Тебе надо быть на студии.
Вот-вот должны были начаться съемки, хотя не все актеры были утверждены. Не было Дарьи — актрису, которую приглашал на эту роль С. А. Герасимов, не утвердил Шолохов, а Людмила Хитяева начала работать с режиссером Исидором Марковичем Анненским над его новым фильмом раньше, и потому для нее С. А. Герасимов сделал исключение.
Мне на тот момент поступило несколько заманчивых предложений, но я их отклонила. Не могла заниматься «совместительством», у меня это не получилось бы. Из Театра имени А. С. Пушкина я ушла. Извинилась, объяснила, и меня отпустили без обид. Я так была влюблена в Аксинью, что даже думать о какой-то иной роли не хотела, не могла.
Я с гордостью вспоминаю, что и многие мои коллеги по съемкам одобрили выбор Михаила Александровича. Тогда известие о том, что на роль Аксиньи Шолохов выбрал меня, встретили сдержанно, но впоследствии не поскупились на одобрительные отзывы в прессе.
«Элина поразительно соответствовала описанию героини, данному в романе Михаила
