– Почему порознь сидите? – перевел я разговор на другую тему.
Молодые погасили смех, отвернулись друг от Друга. Теперь уж рассмеялся я.
– Диктатор какой-то… – начала Франческа.
– Тоже мне вояки, – передразнил ее Мигель.
– Независимость личности – прежде всего, – вскочила с лавки рассерженная девушка.
– А кто ее у вас отнимает? – тоже поднялся парень.
– Вы, вы, вы, – готова была расплакаться Франческа.
Ссора могла вспыхнуть с новой силой.
– Ну, хватит, – как можно мягче произнес я. – Жизнь вас рассудит. А как ты попала в бригаду, которой руководят коммунисты?
Она только махнула рукой. Мигель попросил прощения у девушки.
Парень рассказал мне, что вскоре после нашей встречи в Альбасете их направили на фронт в разные части. Франческа попала к анархистам, а ее возлюбленный в одну из рот 5-го коммунистического полка. Но случилось так, что их подразделения оказались соседями. В один из поздних вечеров франкисты предприняли большое наступление, от успеха которого зависело очень много. Стойко держались бойцы роты коммунистического полка. Оставалось патронов на пересчет, а фалангисты все штурмовали и штурмовали. По телефону сообщили, что подкрепление придет только утром. А когда над окопом повисли фиолетовые сумерки, к командиру-коммунисту прибежала запыхавшаяся девушка. Это была Франческа. Сквозь слезы обиды и стыда она сообщила, что подразделение анархистов снялось с места и оставило позиции. Они ушли тихо и незаметно. Их командир считал, что держать оборону дальше было бы безумием. Это походило на предательство.
– Трусы, лжецы, хвастуны, – размазывала по лицу слезы Франческа. Ее так потрясла измена, что она не пожелала возвращаться в свою часть, не захотела воевать под флагом анархистов.
Командир отобрал небольшую группу и приказал выдвинуться вправо, создав видимость обороны. Франческа потребовала, чтобы ее послали туда же. Девушку назначили вторым номером к коммунисту-пулеметчику Мигелю. Так они встретились снова. Но тем не менее Франческа продолжала разделять многие ошибочные взгляды «теоретиков» анархизма. И бедный Мигель, без ума влюбленный в Франческу, старался изо всех сил помочь девушке разобраться. Но он очень спешил, горячился и нередко вызывал ее гнев.
Но сейчас спор был улажен, и мы принялись вспоминать вечера в Альбасете, искать общих знакомых.
За разговорами я едва услышал голос, протяжно и как-то смешно выкрикивавший: «Павлите, Павлитье».
– Я здесь.
Из-за кустов выбежал запыхавшийся адъютант Энрике Листера и, размахивая руками перед моим носом, сообщил, что командир бригады вызывает меня к себе. Я распрощался со своими друзьями, попросил их больше не ссориться.
Когда я пришел в штаб, там уже сидели начальник штаба, начальник артиллерии и комиссар Сантьяго.
– Из штаба Центрального фронта, – говорил Листер, – получена директива.
Он развернул телеграмму и прочел. В ней говорилось, что нашей бригаде предстояло сражаться на вспомогательном направлении во втором эшелоне.
Вместе с Родригесом мы быстро составили план учебы на три дня.
Предусмотрели занятия с младшими командирами, командно-штабное учение. Когда наш труд был завершен, переписан начисто, мы пошли к Листеру.
– Так быстро? – удивился он и искоса посмотрел на нас.
Потом принялся внимательно изучать план. Он читал не спеша, останавливался на каждой странице, переворачивал ее, начинал другую, потом снова возвращался назад. А мы то белели, то краснели, не зная, что подумать: «Понравится или отвергнет?» Наконец Листер дочитал до конца, положил поверх плана руку и, хитро улыбнувшись, спросил:
– Когда же людям отдыхать, Павлито? Ни минуты свободной.
Я попытался оправдаться:
– Военным людям отдыхать не положено. Разобьем Франко, тогда отдохнем. Есть такая поговорка: «Больше пота в ученье, меньше крови в бою».
Листер улыбнулся, перевел пословицу по-испански, а потом подошел ко мне:
– Все это правильно, Павлито. План хороший, но отдохнуть людям тоже надо. Подумай над этим. И не забудь, что испанцы любят повеселиться, попеть песни, поговорить за рюмкой вина. Когда бой идет – мы воюем, когда затишье – гуляем. Годами сложившиеся обычаи, нравы, привычки, даже если они плохие, сразу не сломать. А вообще-то ты прав, к дисциплине нашего солдата надо приучать.
Я согласился, и в тот же день в план были внесены коррективы.
Для учебы с офицерским составом бригады мы предусмотрели тактические занятия с выходом в поле. На следующий день, не откладывая дел в долгий ящик, начали занятия. В девять часов утра выехали на местность. Не успели шоферы заглушить моторы, а офицеры занять исходные позиции, как кто-то сзади положил мне на плечо тяжелую ладонь.
– Угадай! – совсем по-домашнему пробасил над ухом знакомый голос.
– Коля? – обрадовался я неожиданной встрече.
Да, это был он, Коля-артиллерист. Он рассказал, что уже третий день воюет в составе 35-й бригады, поддерживал ее наступление артиллерийским огнем. Сейчас его командировали в подошедшую 11-ю интернациональную бригаду. Она не имела своей артиллерии, и ей надо помочь огоньком.
– Жарко было здесь, – вздохнул Коля. – Франкисты имели численное превосходство и лезли невзирая па потери. А в 11-й бригаде всего около 1500 человек. Но все они дрались мужественно, грамотно и умело. С приходом интернациональной бригады по сути дела было приостановлено дальнейшее наступление врага. И все же на одном участке мятежники прорвали фронт и получили полную возможность захватить парк Эль-Пардо. А там располагались боевые позиции наших двух батарей.
Коля немного помолчал, словно вспоминая тревожную ночь, которая посеребрила виски молодого артиллериста.
– Остались мы со своим НП в тылу противника, – продолжал Коля. – Видим, как франкисты идут в атаку, и ничего сделать не можем – перерезаны провода, нарушена связь с огневыми позициями. Пока старались найти повреждения, кольцо вокруг нас замкнулось. Оставаться на НП было уже бесцельно, и мы впятером: три испанца, я и переводчик Пенио, дождавшись темноты, ползком начали пробираться к нашим батареям. Кругом тьма непроглядная. Над головой с воем проносятся шальные пули, осколки снарядов. И не знаешь, то ли в тебя целят, то ли в соседа. К утру вышли на опушку жиденького парка. Хотели двинуться дальше, да начался сильный минометный обстрел. Фашисты били по одному и тому же месту впереди нас. Как только обстрел закончился, марокканцы с шумом бросились к перепаханным минометами окопчикам. Но не успели они приблизиться, как их встретил огонь «максима». Пулеметный расчет, видимо, дорого решил продать свою жизнь. Десятки марокканцев нашли здесь свою смерть. Вновь повторили они минометный налет, а потом еще раз бросились в атаку. Но опять их встречал меткий огонь пулеметчиков.
