Сталин взял меня под руку, раскрыл дверь, через которую входил в комнату, и ввел меня в заполненный людьми зал».
Люди, которые заполняли зал, были далеко не простыми людьми: члены Политбюро, авиаконструкторы, нарком авиапромышленности, и для них явление Яковлева, ведомого под руку вождем, рассказало о многом – Сталин был великим режиссером.
«Минут через 10–15 Сталин встал и повел меня обратно в уже знакомую комнату. Мы сели за круглый столик. Сталин предложил мне чай и фрукты.
– Так возьметесь за истребитель?
– Подумаю, товарищ Сталин.
– Ну, хорошо, когда надумаете, позвоните. Не стесняйтесь… Желаю успеха. Жду звонка».
Вообще, чтение мемуаров – увлекательное занятие. Раскрыть свою душу перед незнакомыми людьми, рассказать о сокровенном – на это не каждый решится. Этот литературный жанр, при всей его внешней простоте, очень коварный и непредсказуемый по своим последствиям. Илья Эренбург, автор одних из лучших мемуарных книг в нашей литературе («Люди, годы, жизнь»), как-то заметил, что никому невозможно беспристрастно взглянуть на свою прожитую жизнь, и никому не удается избежать попыток – пусть неосознанно – как-то приукрасить свой образ, а, порой, оправдать свои давние поступки, которые сейчас кажутся не вполне благовидными. Это в человеческой природе, и нужно большое мужество, чтобы минимизировать в мемуарах субъективное, чтобы не поддаться политической конъюнктуре. «Мы слишком часто бывали в размолвке с нашим прошлым, чтобы о нем хорошенько подумать. За полвека множество раз менялись оценки и людей, и событий; фразы обрывались на полуслове; мысли и чувства невольно поддавались влиянию обстоятельств». (И. Эренбург. Люди, годы, жизнь. М.: Сов. писатель, 1966).
Действительно, крайне трудно, крайне неприятно прилюдно говорить о своих промахах, о своих недочетах – тем более. И услужливая память тотчас подсказывает, что в той непростой ситуации, про которую так не хочется писать беспристрастно, что и тот-то, и еще тот-то тоже вели себя не самым лучшим образом. Самый доступный пример. В самой растиражированной и самой знаменитой в нашей литературе мемуарной книге «Воспоминания и размышления» Г.К. Жукова (М. Изд-во полит. лит., 1961 г. и одиннадцать последующих изданий) читатель не найдет слов о том, как маршал оценивает свою роль в катастрофических поражениях 1941 года. Ведь именно он, будучи начальником Генерального штаба РККА, разрабатывал стратегию грядущей войны, был информирован лучше, чем кто-либо, о состоянии войск – и своих, и чужих – сошедшихся в роковой день 22 июня на государственной границе СССР. И отсчет ошибок того дня надо вести из кабинета начальника Генштаба, от его первых приказов. Но нет, маршал утверждает, что он все делал правильно, а вот Сталин, недальновидный Сталин, не слушал его советов, трусливо уклонялся от рекомендаций решительного и жесткого Жукова (и это во всех двенадцати изданиях, переведенных на многие языки мира).
С огромным интереом была встречена читателем (и не только авиационным) в конце 60-х годов книга самого Александра Сергеевича Яковлева «Цель жизни». Видимо, действительно, это так – если человек талантлив, его таланты проявляются в разных сферах: яковлевские мемуары написаны ярко, увлекательно, доходчиво. Огромный интерес к ним был вызван еще и тем, что в среде авиастроителей как-то не нашлось человека, готового рассказать о наглухо закрытой оборонной отрасли.
К достоинствам книги надо отнести то, что талантливый конструктор не ограничил себя рамками своих побед и достижений, хотя ему, в отличие от иных мемуаристов, есть чем гордиться. Наверное, половина книги – это рассказ о делах и победах всего авиапрома, о становлении и развитии советской авиации. У Александра Сергеевича нашлось немало теплых слов, чтобы сказать их о практически всех своих коллегах – конструкторах самолетов, двигателей, оборудования, и он не унизился до сведения личных счетов с теми, с кем ему приходилось вступать в противоречия, противодействия и даже конфронтации по ходу жизни. А подобного ведь было немало. Сам факт нахождения во власти (заместитель наркома) одного из руководителей конструкторского бюро породил немало завистников, злопыхателей, доносчиков. И по сей день изустная история авиапрома, и хлынувшие в последние годы воспоминания ветеранов, занимавших во времена Яковлева третьестепенные роли на своих заводах, в институтах, изобилуют намеками на то, что в какие-то мгновения их карьеры или карьеры их друзей и начальников свою зловещую роль сыграл А.С. Яковлев, который был «личным референтом Сталина по авиации». Что значит последняя фраза, никто не знает, но звучит здорово. Но вот что любопытно, никто не приводит конкретных фактов злобных деяний «личного референта», а только многозначительные намеки, рассчитанные на догадливость догадливых людей. Александр Сергеевич испытал эту неприязнь в полной мере еще при своей жизни, и в мемуарах есть несколько эпизодов, когда он оправдывается перед Сталиным по поводу подобных обвинений.
А вот пример, который привел тележурналист Л. Элин, встречавшийся неоднократно с А.С. Яковлевым:
«Во время одного из таких заседаний после короткого сообщения Яковлева о том, когда и сколько должно поступить самолетов в ВВС, слово взял Берия. Отчитавшись перед Политбюро о положении дел в военной промышленности, он попросил у товарища Сталина несколько минут для разговора о личностях. В частности, как рассказал Александр Сергеевич, Берия упрекнул его за недостаточную энергичность по руководству авиазаводами на Урале и в Сибири, а потом вдруг заговорил о моральном облике коммуниста и заявил, что у товарища Яковлева, который разыгрывает из себя скромного выдержанного работника, несколько квартир в Москве, где он принимает своих любовниц, причем одна из них – ведущая балерина Большого театра. Как вспоминал Александр Сергеевич, после такого заявления в зале наступила гнетущая тишина, все ждали, как прореагирует Сталин. Тот раскурил трубку, прошелся по ковровой дорожке, остановился и, обращаясь к Молотову, задумчиво сказал: «Послушай, Вячеслав, если подумать: замнаркома, генерал-лейтенант, молодой, симпатичный, 37 лет… Как думаешь, было бы странно, если бы считали, что он монах и у него нет любовниц, а? Что скажешь?» Все молчали. «Впрочем, продолжайте», – обратился он к Берии, но он, оценив такую реакцию, перешел на другие вопросы».
Да, если бы не было Яковлева, его надо было бы выдумать. Как и Берию…
Или еще – просто для примера. В 2007 году вышла книга Н. Кушниренко «Второй эшелон Сухого». В ней сотрудник ОКБ П.О. Сухого Н.И. Кушнеренко (род. 1936 г.), рассказывая о своем коллективе, углубляется в историю: «В 1953 году КБ было восстановлено заново после его расформирования в 1949 году с подачи А.С. Яковлева, который был тогда в фаворе у И.В. Сталина». Да не могло в 1949 г. быть никакой подачи со стороны Яковлева, он уже не работал в министерстве, а про свое приближение к Сталину вспоминал с тоской!
