Много хлопот доставили Андрею Юрьевичу новгородские дела.
Успехом его стал захват Волока Дамского, считавшегося тогда новгородским владением. В 1160 году новгородцы, поссорившись со Святославом Ростиславичем из-за жестокостей его отца и изгнав князя, попросили у Андрея к себе на княжение сына. Андрей хотел дать им брата Мстислава, но послы вечевой республики не согласились. Тогда он отправил в Новгород «сыновца», то есть племянника, — Мстислава Ростиславича. Тот в условиях новгородской вольницы продержался недолго. В феврале 1170 года князь Андрей послал с сыном Мстиславом большое войско к Новгороду, пытаясь подчинить вольный город себе. Новгородцы разбили суздальцев и, презирая «низовского» правителя, демонстративно распродали пленников. У Андрея, однако, оставался способ привести вечевую республику к покорности: он перекрыл новгородцам подвоз хлеба. Те сдались, и позднее Андрей Юрьевич дал им на княжение сына Юрия. Кажется, к исходу жизни он начал понимать отца, раздававшего земли сыновьям и другим родичам. Сыновья князя Андрея к тому времени умерли — все, кроме Юрия. И любящий отец отдал ему самое дорогое свое завоевание — смирившийся Новгород.
Дела киевские вынудили Андрея Юрьевича к двум походам, вероятнее всего, для него нежеланным. Он крепко сидел в своем Владимире и с давних лет не думал о завоеваниях на юге. Но само положение одного из ведущих политиков страны заставило князя действовать противно его устремлениям.
В 1169 году Андрей Юрьевич собрал войско из дружин одиннадцати князей, полков суздальских, ростовских и владимирских. Командование он вручил сыну Мстиславу. Армия эта направилась к Киеву. Мстислав Андреевич три дня осаждал «стольный град», который крепко обороняла дружина тамошнего князя Мстислава Изяславича. Северянам удалось сломить сопротивление осажденных. Сам киевский правитель ускакал «с малой дружиной», а супруга его, сын и большинство ратников попали в плен. На протяжении трех суток город подвергался разграблению, притом храмы и монастыри исключением не стали. Летописец, оправдывая действия северорусского воинства, пишет, что они имели смысл Божьей кары за грехи митрополита, впавшего в «леонтианскую ересь» и даже запретившего в служении печерского игумена Поликарпа. Так или иначе, грязная вышла, отвратительная история. Оправдание ее выглядит некрасиво. Впрочем, нельзя забывать: киевский погром — дело рук Мстислава Андреевича, а не самого Андрея Боголюбского. Тот оставался на севере и души не замарал.
Изгнание врагов из Киева требовалось Андрею только для того, чтобы они не могли использовать ресурсы Киевщины для борьбы с его собственным княжеством. Андрей не заинтересовался Киевом, его сыновья и близкие родичи один за другим отказывались от здешнего «стола», очень хорошо понимая: всё самое важное для них сосредоточено во Владимиро-Суздальской земле. Если прежде политическая жизнь Руси сходилась в великий перекресток именно в стенах киевских, то теперь новые центры сосредоточивали ее на себе. Владимир быстрыми шагами обгонял Киев. Из Владимира, волей Андреевой, второстепенные князья его рода ставились теперь на управление Киевщиной.
Когда неприятели Андрея лихим ночным набегом достигли Киева, ворвались за стены и пленили его младшего брата, он исправил дело привычным способом. На юг отправилась вся воинская сила его земли во главе с воеводой Борисом Жидиславичем, а также новгородцы с князем Юрием Андреевичем. Двадцать князей с дружинами присоединились к армии Андрея Боголюбского! Киев сейчас же был оставлен его врагами, правда, осада их твердыни, Вышгорода, закончилась неудачно.
Неудача эта роковым образом ударила по представлению о могуществе, о практическом всевластии Андрея Юрьевича на Руси.
Князь зашатался на столе своем. Внутренний враг, сильный и непримиримый, счел новые обстоятельства удобными для того, чтобы подтолкнуть правителя к крушению и гибели.
Боярство Ростово-Суздальской земли составило против него заговор. Андрей Юрьевич успел крепко рассориться с ним. Он явно предпочитал древнему Ростову относительно молодой Владимир. Здесь он возвел высокие земляные валы с могучими каменными воротами. Рядом с Владимиром, в Боголюбове, князь выстроил белокаменную резиденцию и храм Покрова на Нерли поблизости. Лишь невеликая часть княжеской резиденции дошла до нашего времени[56]. Покровская же церковь, лишившись крытых галерей и звонницы, по сию пору восхищает гармонией архитектурных форм. Отсюда и прозвище Андрея Юрьевича — Боголюбский. Отец его любил Суздаль и Кидекшу, возвышал тамошнюю область, но старших бояр своего родителя Андрей Юрьевич удалил от себя. Кидекшу он отдал в удел младшему брату Борису. Боголюбово давало ему возможность до поры держать древнее влиятельное боярство на расстоянии от себя. Он, кажется, предпочитал управлять через людей, прямо зависевших от него, или же через лично им поставленных должностных лиц — младших дружинников, «мечников», «посадников», «тиунов». А это с еще большей силой накаляло отношения между ним и боярами.
Главными действующими лицами заговора являлись некий Анбал Ясин (княжеский ключник — управитель хозяйства), Яким Кучкович и Петр, зять боярина Кучки, ранее казненного. Петр верховодил убийцами, коих набралось 20 человек. С боярским родом Кучковичей связана древняя легенда: отец Якима Стефан владел селами на месте будущей Москвы; он попал в немилость к Юрию Долгорукому, лишился владений, а потом — жизни, но сыновья его остались на службе у Суздальского княжеского дома; с одним из них, возможно, расправился Андрей Боголюбский. У Кучковичей имелись очень серьезные причины ненавидеть этот род.
Ночью заговорщики вломились в спальню Андрея Юрьевича. Тот, человек не робкого десятка, кинулся к мечу, который должен был висеть на стене. Но Анбал Ясин заранее убрал клинок…
Толпа заговорщиков, обступив Андрея Юрьевича, принялась рубить его саблями и мечами. Когда окровавленное тело рухнуло на пол, убийцы вышли из княжеского покоя. Однако государь их еще оставался жив. В полубессознательном состоянии он захрипел, застонал и пополз по каменной лестнице вниз, а потом сделал попытку спрятаться под нею. Тут его и нашли. Роковой удар нанес глава всей расправы, Петр. Он отрубил правую руку князю. Тот, страшно изувеченный, истек кровью. Душегубство совершилось 29 июня 1174 года в Боголюбской резиденции.
Княжеские палаты, оставшись бесхозными, сейчас же подверглись разграблению. Всю казну Андрея Юрьевича вынесли сами заговорщики, а также подоспевшие им «на помощь» прислуга, горожане…
По словам летописца, после убийства князя «много зла створися в волости». Сказалась нелюбовь к администрации, посаженной князем для управления своей землей, да еще страх перед тем, что все эти милостники Андрея Юрьевича поднимутся для отмщения: «Посадников его и тиунов его домы пограбиша, а самих избиша, детцкые[57] и мечники избиша, а домы их пограбиша». Князь, строгий правитель, следил за соблюдением законов. Полудикая земля, еще недавно слушавшая только племенных князьков, отвечала ему на это глубоко затаенной злобой. Теперь гнев на подручников Андрея Юрьевича разом вспыхнул повсюду…
