Мы намеревались внезапно напасть на лагерь разбойников. Для этого необходимо было до рассвета приблизиться на такое расстояние, с которого можно нанести удар. Проводники сообщили, что днем невозможно приблизиться к лагерю незамеченными с той стороны, откуда мы двигались. Нас обязательно заметили бы двое часовых, постоянно дежуривших на махане, устроенном на высоком дереве, с которого просматривался большой участок травяных зарослей к югу от лагеря.
Теперь наши проводники прямо признались, что заблудились. Но до рассвета оставался всего лишь час, и, что хуже всего, мы не знали, как далеко находимся от лагеря и в каком направлении он расположен. Поэтому возможность внезапного нападения уменьшалась с каждой минутой. И тут я нашел выход из положения. Я спросил проводников, не знают ли они какого-нибудь ориентира, например ручья или четко обозначенной тропинки, проложенной скотом, который указывал бы направление, откуда мы начали свой путь, и таким образом помог бы вновь определить положение на местности. Когда они сказали, что знают старую и хорошо различимую проселочную дорогу, проходящую в миле к югу от лагеря, я испросил у Фрэдди разрешения возглавить колонну. В быстром темпе я пошел в сторону, где, как считали мои спутники, была расположена железнодорожная линия, откуда мы выступили семь часов назад.
Дождь прекратился, свежий ветер расчистил небо от туч, и, когда на востоке начало светать, я наткнулся на глубокую колею, проложенную повозкой. Это и была та самая заброшенная дорога, о которой говорили проводники. Судя по радости, которую они проявили, увидев дорогу, я еще раз утвердился в своем мнении о том, что они не намеренно заблудились в джунглях. Они вновь стали во главе колонны и вели нас по этой дороге на протяжении мили до того места, где ее пересекала хорошо утоптанная звериная тропинка. Пройдя по ней полмили, мы вышли к глубокой и медленно текущей речке шириной футов тридцать. Я боюсь рек, протекающих в районе Тераи, поскольку там водятся огромные питоны. Поэтому я обрадовался, увидев, что тропинка идет вдоль правого берега, заросшего высокой травой, доходящей до плеч.
Пройдя еще несколько сотен ярдов, проводники замедлили шаг. По тому, как они посматривали налево, я решил, что мы приближаемся к махану, где находятся часовые. Рассвело, лучи солнца играли на верхушках деревьев. Проводник, шедший впереди, присел и, когда его товарищи также присели, подозвал нас. Передав по цепочке приказ остановиться и сесть на землю, Фрэдди, Андерсон и я подползли к проводнику, находившемуся в голове колонны. Мы легли на землю рядом с ним и стали смотреть через траву в указанном им направлении. Там мы увидели махан, сооруженный на верхушке большого дерева на высоте тридцати — сорока футов от земли. На махане сидели два человека, освещенные восходящим солнцем. Один повернулся правым боком к нам и курил кальян, а другой лежал на спине, согнув колени. Дерево, на котором был устроен махан, росло на границе джунглей и травяных зарослей, и с него просматривался большой участок открытого пространства. Проводники сказали, что лагерь Султаны расположен в трехстах ярдах в глубине леса.
В нескольких футах от того места, где мы лежали, у правого берега реки начинался участок невысокой травы, шириной двадцать ярдов, протянувшийся по открытой местности на большое расстояние. По-видимому, следовало немного отойти назад, перейти речку и затем вновь пересечь ее недалеко от лагеря Султаны. Проводники, однако, сказали, что это невозможно. Речка была слишком глубокой для перехода вброд, и, кроме того, на левом берегу ее находились зыбучие пески. Оставалась сомнительная возможность незаметно перебросить весь отряд через участок, заросший низкой травой, где в любую минуту нас могли увидать часовые.
Фрэдди был вооружен армейским пистолетом, у Андерсона не было никакого оружия, и только я из всего отряда имел винтовку. Полицейские были вооружены мушкетами 12-го калибра,[43] стреляющими дробью на расстоянии от шестидесяти до восьмидесяти ярдов. Таким образом, только я один мог снять часовых на таком большом расстоянии. Выстрелы, конечно, будут услышаны в лагере, и сопровождавшие нас бханту полагали, что, когда часовые не вернутся в лагерь для доклада, будут посланы на разведку другие люди. Тем временем, они считали, мы успеем окружить лагерь.
Два человека, сидевшие на махане, были преступниками и, возможно, убийцами. Стреляя из своей винтовки, я мог вышибить кальян из рук курильщика или отстрелить каблук от ботинка второго человека, не причинив им самим никакого вреда. Но застрелить этих людей ни с того ни с сего было свыше моих сил. Поэтому я предложил другой план. Я попросил Фрэдди разрешить мне подкрасться к часовым; сделать это будет совсем легко, поскольку высокая трава и лесные заросли подходили вплотную к дереву, на котором был устроен махан, и кругом было мокро после дождя, шедшего всю ночь. Я должен был захватить махан с двумя часовыми, а Фрэдди со своими людьми в это время занялись бы своим делом.
Сначала Фрэдди заколебался, так как на махане у часовых имелось два ружья. Однако в конце концов он согласился, и я без дальнейших промедлений перебежал через открытое пространство. Надо было спешить, поскольку, как сказали сопровождавшие нас бханту, приближалось время смены часовых.
Пройдя примерно третью часть расстояния до дерева, я услышал сзади шум и увидел, что за мной бежит Андерсон. Не знаю, что сказал Андерсон Фрэдди или Фрэдди Андерсону — оба были моими хорошими друзьями. Так или иначе, Андерсон решил сопровождать меня. Он признавал, что не в состоянии передвигаться по джунглям бесшумно, что люди на махане уже, вероятно, услышали или увидели нас. К тому же мы могли наткнуться на смену часовых или на дополнительный пост у основания дерева. Он понимал также, что без оружия не сможет защитить себя. Тем не менее и вопреки всему он не собирался позволить мне идти одному. Человек, родившийся на берегах Клайда,[44] упрямее мула. В отчаянии я повернул назад, чтобы прибегнуть к помощи Фрэдди. Однако он уже достаточно поразмыслил, чтобы пожалеть о данном им разрешении. Впоследствии я узнал, что сопровождавшие нас бханту сообщили Фрэдди о том, что на махане сидели очень хорошие стрелки. Когда он увидел, что мы возвращаемся, он подал отряду сигнал к выступлению.
Около пятидесяти человек пересекли открытое пространство, и мы, шедшие впереди, находились в двухстах ярдах от лагеря, когда рьяный молодой констебль, увидев махан, выстрелил из мушкета. С быстротой молнии часовые спустились с махана на землю, вскочили на лошадей, привязанных к дереву, и помчались в лагерь. Больше не было надобности соблюдать тишину, и голосом, не нуждавшимся в мегафоне, Фрэдди отдал приказ о наступлении. Мы двинулись на лагерь сомкнутым строем, но обнаружили, что он покинут.
