У нас есть целые три часа до прихода мамы. Мы славно попировали, и затем я несколько раз при песнях Есенина выжал из нее слезу. Ощущение у нас обоих было, что мы знаем друг друга сотню лет. Время прошло быстро. Должна была прийти мама. «Ферд! Знаешь, давай поедем ко мне. Тетя вернется к десяти часам завтрашнего дня. Ты согласен?» Вот это да! Я же зашел за спичками… Мне не пришлось бродить вечерними часами в поисках чувихи. Птичка сама прилетела ко мне и стала с моей раскрытой ладони склевывать зернышки. Да не какая-то птичка воробей, а сказочная жар-птица. Ну, сказка, да и только. Мы поехали куда-то за Таганку. Там был домик деревенского типа. В те времена застройка только началась, и множество деревень было вокруг Москвы. Оксана быстро замесила тесто, и через три часа на столе стояли вареники с творогом и каким-то вареньем. Впри-дачу появился шмат сала и настоящая горилка.
Мы все быстро съели и бросились друг другу в объятия. Боже мой, какое тело, какое тело прикасалось ко мне, какие руки с пухлыми ямочками на локотках, какие пальчики скользили по мне! Ее круглое личико с карими глазами и льняными волосами прикасалось к моему лицу. Какие пальчики и мизинчики на ногах, короткие и пухленькие. Целовать, целовать, целовать…
Мы оба без всякой прелюдии оказались в том сладостном положении, в котором оказались. Я лежал, прильнувши лицом в женскую тайну. Она лежала, прижавшись лицом к мужскому естеству. Я обследовал каждый миллиметр того, что было между ее чудесных половых губ, продвигаясь от входа в ее влагалище к клитору, который чуть-чуть приподнимался маленьким бугорком. Она исследовала меня, страстно целуя и погружая меня в свой рот. Мы оба сгорали от страсти. Какое счастье, что это был отдельный домик. Мы могли кричать, стонать, смеяться от счастья – два слившихся в одно страстных существа. Мы оба кончали и через кратчайшее время, не меняя положения, снова кончали вместе. Тело, ее тело было словно упругий мяч, ее кожа, насыщенная солнцем, была упруга и тепла. Наконец, мы вернулись в положение, при котором мое лицо оказалось рядом с ее лицом. Поцелуи, долгие поцелуи, когда язык переплетается с языком, были бесконечны.
Я поймал себя на мысли, что мне будет очень горько, если это наслаждение закончится. Но, к счастью, это длилось часами. Я совершенно не понимаю, что такое женщина! Из почти сотни женщин, с которыми я погружался в секс, каждая была абсолютно индивидуальна.
Были с маленькими грудями и с огромными и обвислыми. Были бледные и загорелые. Были такие, во влагалище которых я проваливался, были такие, которые внутри себя, как кольцом, сжимали мой член, не просто сжимали, а как-то втягивали в себя и крутили его.
Были такие, что лежали как бревно, ничего не желая и не умея сделать что-то для партнера. Были такие, с которыми можно было говорить о литературе или об искусстве. Были такие, с которыми не о чем было говорить,
Были такие, которые просили все выражать в устрашающем русском мате во время секса. Были такие, которые во время секса щипали за кожу или лизали, как собаки, ладонь руки. Всякие были. Но скажу откровенно, одинаковых никогда не было. В каждой из них в проявлении секса была таинственная изюминка.
Оксана была вообще исключением из правил. Ее довольно большая шелковая грудь стояла так высоко, что, кажется, поставь туда чашечку то она бы стояла на ней, и кофе внутри даже и не шелохнулось. Ее живот и лобок были неописуемо молоды, упруги и чувственны. Как она предохранялась, я не знаю, но мне все было разрешено. Две недели продолжались наши радостные встречи. Я и она делали все, чтобы раздобыть место для свиданий. И каким-то чудом у нас все получалось. Как все в жизни странно происходит.
За эти недели пребывания в Москве Оксаны не было минуты, чтобы я не хотел ее увидеть, расстегнуть лифчик, снять трусики и лечь рядом с ней. Я просто дрожал в ожидании встреч. Но я в нее не влюбился, как в Седу, Веру, Галю, а потом в мою жену. Оксану после нашей прежней встречи Оксаной я не называл. Называл ее Куколкой. Ее физические данные не шли ни в какое сравнение с москвичками. Это был идеальный организм, и в придачу к нему – изумительный характер, необычайная легкость, правдивость и отсутствие жеманства в поведении. Ее редкостное понимание Секса и ее проявление понимания своего мужчины просто поражали. Эй вы, лысые сексологи, много рассуждающие о Сексе, а на поверку ничего в нем не понимающие! Ведь для того, чтобы рассуждать о Сексе, самому нужно поиметь сотни женщин. Ведь говорили древние: «Все познается в сравнении». То, что мне и моим четверым друзьям пришлось пережить в погоне за Сексом, выдано было в те годы минимальному количеству молодых людей.
Только крупные города давали такую возможность, да и то частенько тем, у кого были деньги. Нам повезло, что мы родились в Москве и были молоды после смерти Сталина 5 марта 1953-го года. Если бы этого не было, ну, прожили бы жизнь обычного совка. Поимели, наверное, перед женитьбой две-три женщины, ничего в них не поняли, и пришлось бы помирать в полном неведении, что такое женщина.
А ведь дело не только в сексуальных отношениях с ними. У нас каждая женщина была предлог пить, гулять, работать, веселиться. Каждая женщина одаривала нас чудесными подарками, которые таинственно запрятаны в глубине ее тела. Мы же не были известными актерами или богатыми людьми. А получили почти все, что имели и они. Нам просто повезло.
Пришло время расставаться с Оксаной и ее сестрой. Было тяжело, душа рвалась и пропадала в тоске.
Но время все лечит, и, слава Богу, мне не пришлось пережить тяжелейшие моменты в жизни – расставание с теми чувствами, которые я имел с тремя женщинами, с теми, которых любил и потерял. Слава Богу, что пришла та Любовь, с которой я живу больше, чем полвека. Через три года после того, как я расстался с Оксаной, краем уха я услышал, что обе сестрички вышли счастливо замуж и у них родились чудесные ребята. Счастья вам, дорогие!
Через бесконечное количество зим и весен, летних веселых дней и осыпающих золотом осеней как бы мне хотелось снова постоять на родной улице Горького – «Бродвее» и посмотреть на новую жизнь. А может, и случится чудо, и я, пройдя от Охотного ряда к Юрию Долгорукому, как во сне услышу голоса любимых мной друзей, снова услышу обиды от Ирочки, стоящей около памятника. Я пройду сейчас наверх к Пушкину мимо изумительных стройных лип, растущих из красивых кованых решеток, если все это не уничтожено. Прошло ведь 18 лет со времени моего отъезда. Время превратило моих друзей в опытных пожилых людей. Женя-аккордеонист стал крупным дирижером в Америке. Саша – специалист в области электроники, работает в Силиконовой долине. Виктор, к несчастью, спился и умер. Я стал писателем, пишущим прозу и поэзию. Володя Кузьмин – крупным дипломатом. Удивительно, что все мы четверо живы. Женаты много-много лет на единственных женах, У нас есть дети и внуки. Постоять бы перед домом, в котором 15 июня 1957 года в день X прошла незабываемая пьянка пяти неразлучных друзей. Постоять бы в родимом дворе и побыть там, где тебя любили три женщины, а ты любил их. На глазах у меня, не спрашивая разрешения, выступает слеза. У меня, у мужчины.
