— Видите ли, — горько улыбнулся Мельхиор, — помимо наших доброжелателей в Москве, есть и доброжелатели царя в Дерпте. А кроме всего прочего, не забывайте, что Русь не Польша. Царь последнее время почти не слушает приближенных…
Посольский поезд уже втягивался на Троицкую площадь. как его остановили какие-то конные.
Оказалось, послам не велено въезжать в Кремль. Им надлежит остановиться на посольском подворье за городом.
Когда возок потащился обратно, Мельхиор спросил:
— Видите?
Флемминг выругался. Генрих Винтер уныло переводил взгляд с одного на другого.
— Будем надеяться, что нам хотя бы не откажут в вине! — наконец проговорил и он.
***
Царь стоял у зарешеченного окна, смотрел на заснеженную площадь. Слушал густой, вкрадчивый голос Сильвестра, советовавшего припугнуть ливонцев еще раз, но войны но начинать, и в душе у него нарастало раздражение.
Доводы были не новы. Все то же запугивание крымцами, Литвой и Польшей.
Сильвестр умолк. Иван Васильевич резко обернулся, уперся взглядом в Адашева.
— А ты?
— Государь! — Алексей Адашев поклонился. — Война с Ливонией неразумна.
— Ты, Курбский?
— Я бы воевал крымцев, государь.
— Ты, Курлетев?
— Согласен с князьями Андреем и Адашевым, государь.
— Ты, Репнин?
— Негоже нам немцев дразнить и свейского короля, государь.
— Ты, Ряполовский?
— Море Свейское нам ни к чему, государь.
Иван Васильевич гневно раздувал ноздри большого носа. Глаза сузились, стали похожи на татарские глаза Глинских.
— Упорствуете?! Мудрыми почитаете себя?! А в чем ваша мудрость?! Сейчас ливонцы бессильны. Войска у них нет. Хан же с неурядицами покончил, да и все едино, турки или поляки на помощь ему придут! Утянемся в степи, все полки потеряем, а здесь миг упустим! Если же Ливонию взять, в крепостях засесть, кто нам страшен? Литва? Польша? Они никак вон на сеймах об единении не договорятся! И не полезут они в нашу распрю! Знаю, что Сигизмунд поддержку Кетлеру обещал, да это все слова. У королишки сил нет своих подданных обуздать! Где ему тягаться со мной?! А свейский король помнит, что бит был, тоже не сунется.
— Истинно молвил, государь! — льстиво сказал Григорий Захарьин.
Его поддержал старый боярин Басманов, враг Адашева:
— Прав ты, государь!
— Прав, прав! — поддакнул друг Басманова князь Вяземский.
Адашев презрительно покосился на них.
— Дозволь еще слово молвить, государь!
Широкое лицо Адашева от волнения пошло пятнами.
— Лесть — дурной советчик. Не внимай голосу ее! Еще раз молю: рассуди, государь! У поляков и немцев — одна вера. Им заступаться за рыцарей не зазорно. А в поддержку хана Сигизмунд-Август открыто не выступит. Как ему оправдаться перед миром в заступничестве за поганых? Связаны руки будут у Сигизмунда в Крыму. За нас же все православные украинные христиане, какие от католиков стонут, подымутся!
— Истинно, — сказал Сильвестр.
— То ложь, государь! — воскликнул Басманов. — Украинные казаки все воруют против тебя. А смерды украинные не воины. И недостойно царю у холопов заискивать!
— Дурак ты, боярин Федор! — застучал посохом Сильвестр. — Пошто судишь о том, чего не ведаешь?!
— Заступись, государь! — возопил Басманов. — Не позволяй попу меня поносить!
Вспыхнула перебранка.
— Молчите! — закричал царь, и от напряжения на висках его вздулись жилы. — Молчите, велю!
Он ждал упорных возражений и теперь, когда возражения последовали, лишним раз убедился, что и Сильвестр, и Адашев, и другие ближние не оставили намерения навязывать ему свою волю.
Не хотят, не хотят, проклятые, чтобы царь сам правил!
Хотят, чтобы подчинялся им!
Все на старый лад повернуть!
Только оттого и против войны с Ливонией восстали.
Так не будет по-ихнему! Не будет!
От ненависти к поперечникам Ивану Васильевичу даже дышать стало трудно.
— С гермейстером и епископом миру не быть! — хрипло сказал в наступившей тишине царь. — От своего не отступлюсь. Не позволю рыцарям смеяться надо мной… Не позволю! Слышите?! Послов не приму! Пусть едут обратно! А вам, бояре, мое слово — готовьте рать!
— Государь… — заикнулся было Адашев.
— Молчи! Будя! — стискивая кулаки, крикнул Иван Васильевич. — Больно смел стал! Сам послов отправишь! Ну?!
Сильвестр, Адашев и Курбский переглянулись.
Адашев и Курбский поклонились без готовности. Старик Басманов с трудом скрывал ликование.
Но нахохлившийся Сильвестр наставительно промолвил все же:
— Помни, государь! Сам решил…
— И ты помни, поп, что самодержец я, чтоб самому решать.
— Самодержец ты, государь, поелику от прочих государей не зависишь. Царь, советами пренебрегающий, слаб есть. Царь Давид не послушал свой сиглит, и чуть не погиб народ израильский.
— Ты грозишь? Грозишь? — зловеще и тихо спросил Иван. — Мне грозишь?
— Не грожу, а к разуму твоему взываю.
— Мой разум тверд. Тверже твоего, поп! Ты вот о Давиде молвил, а я другое скажу: горе граду тому, коим мнози обладают! Я же обладать буду один! Вот мой сказ! Уходи! Не потребен ты здесь!
Сильвестр поднялся с места, поклонился царю и в молчании пошел прочь из палат.
Иван Васильевич обвел лихорадочным взором оставшихся.
— Поняли вы, бояре, волю мою?
— Поняли, поняли, батюшка царь! — первым ответил Басманов.
***
Из всех надежд ливонских послов сбылась только надежда Генриха Винтера: в вине им не отказали. Но на следующий же день известили, что царь их не примет, и велели покинуть Москву.
— Это невозможно, господа! — быстро расхаживая по отведенным послам покоям, волновался Гергард Флемминг. — Мы не можем вернуться с таким ответом! Надо хотя бы повидаться с нашими людьми! Попытаться воздействовать на бояр!
— У ворот стоит стража, — кивнув на окно, меланхолически возразил Мельхиор. — И мне сообщили, что совет с боярами уже состоялся. Царь заявил, что слушать их не намерен.
Флемминг круто повернулся к нему.
— Вы убеждены, что сведения верны?
— Абсолютно.
Флемминг ударил кулаком по столешнице и грубо выругался.
Вскоре после отъезда послов бирючи, громыхая в бубны, объявили на московских площадях и перекрестках государев запрет торговцам ездить в Ливонию.
Московские гости оторопели и растерялись. Слухи о войне слухами, а сама война — иное дело.
У иных в Ливонию ушли обозы. Другие были связаны с ливонцами кредитами. Третьи уже вложили многие деньги в закупки кожи, шерсти, соли для ливонских городов. Куда теперь девать товар?
