В тот же день побывали на корабле. Подъезжая к старту, мы еще издали увидели ракету. Она стояла в готовности и словно ждала хозяина. Герман улыбнулся и проговорил:
— Вот и снова встретились… Старая знакомая.
Один из техников обслуживающей команды, увидав Титова, с удивлением спросил меня: «Этот паренек и полетит?»
Герман действительно походил на шустрого паренька. У него стремительная походка, веселое выражение лица. Даже не верится, что он собрался лететь в космос… Но скоро все увидели: Герман — пытливый, думающий, серьезный человек. Он задавал техникам, инженерам вопросы, придирчиво, со знанием дела осматривал каждую деталь. Люди поняли: на корабль пришел хозяин.
Когда Герман Титов и его дублер — Космонавт Три на специальном лифте поднялись на площадку, где находился корабль, их охватило какое-то благоговейное волнение. Вот оно, космическое жилье! Они заглянули, а затем поочередно посидели в кабине звездолета. Там все светилось нетронутой чистотой, все ждало хозяина.
— Обживаете? — Услышали они мягкий голос Главного конструктора, поднявшегося на лифте к ним. Главный конструктор смотрел на них как обычно, с отеческой добротой… Говорят, он бывает и суровым, строгим, но космонавты его таким не знают.
— Мы уже посмотрели, потрогали все, — ответил Герман.
— Не торопитесь, ребятки.
Очень как-то тепло произнес он это слово: «ребятки».
— Вам лететь в этом корабле. Посмотрите все как следует. По-хозяйски все проверьте. Я сам в прошлом был летчиком-испытателем. Часами, бывало, сидел в новом самолете. Новый костюм и то придирчиво примеряют. А это — корабль. — Затем, выждав минуту, академик спросил: — Нравится?
— Очень.
— Ну, тогда, как говорится, с богом… Завтра — старт.
Незадолго до полета космонавтов познакомили с обслуживающей командой: Главный конструктор представил:
— Вот командир корабля. Вот дублер.
Начальник команды пожал им руки и, преподнося букеты, сказал:
— Эти цветы, между прочим, мы сами вырастили. Специально предназначали для того, кто полетит.
Они по-братски обнялись. Кто-то сказал:
— Сама жизнь сделала ракетчиков и космонавтов друзьями.
— Сколько во Вселенной планет, сколько звезд! Мы запустим туда корабли, а вы полетите…
Все мы, присутствовавшие при этой беседе, подумали, какие непостижимо большие перспективы стоят перед человечеством… Запускать корабли, летать к звездам. Сегодня поднимется в космос Герман Титов, завтра — Космонавт Три, послезавтра — его друг. А пройдет десяток-другой лет — и трудно себе представить, какой сложности полеты будут выполнять их дети…
Утро выдалось, как и тогда, при полете Гагарина, удивительно хорошее — тихое, ласковое, солнечное. Быстро вскочив с постели, Герман подбежал к окну, полной грудью вдохнул свежий воздух. Обменявшись дружескими шутками, Герман и его дублер выбежали во двор.
Космонавты, как обычно, проделали гимнастику, позавтракали. Затем обоих осмотрели врачи. Выходя из домика, мы остановились на пороге, как бы ненадолго попрощавшись с временным жильем…
— «Еще вернемся сюда», — сказал я Космонавту Три. Он улыбнулся и еще раз, будто для памяти, оглядел домик.
На стартовую площадку Космонавты Два и Три прибыли в полной космической форме — в скафандрах. Сравнивая обстановку предстартовых минут второго полета человека в космос с первым, можно отметить некоторое отличие. При полете Гагарина мы все очень волновались. А тут появилось, может быть, даже излишнее спокойствие. Герман был особенно спокоен.
В дороге смеялся, шутил, будто ему предстояло что-то обыденное, легкое. Когда автобус остановился и все мы вышли из него, Герман обнял Космонавта Три, чокнулся с ним шлемом скафандра. Это превращалось в своего рода традицию: перед вылетом космонавты чокаются шлемами. В звоне металла, кажется, слышится доброе напутствие в дорогу: «До скорой встречи!».
Затем мы распрощались с Германом. Обнимая ставшего в эту минуту еще более дорогим для меня человека, я что-то говорил ему, но было уже поздно. К нему стали подходить многие находившиеся на старт-площадке.
Невдалеке стояли космонавты. Они поджидали Германа. Увидев их, он замахал рукой и побежал к ним. Я пытался приостановить его, но, прежде чем я успел это сделать, он уже смешался с ребятами, неуклюже обнимая каждого из них.
Герман отправлялся в космос уверенно, с хорошим настроением. Это видели все — и члены Государственной комиссии, и конструкторы, и друзья-космонавты, провожавшие его в дальнюю дорогу. Его уверенность и спокойствие, видимо, передались и всем окружающим. На этот раз, в отличие от первого старта, никто не нервничал, не курил папиросу за папиросой. Все держались собранно, ровно. Кто-то даже шутил, смеялся.
Стоя у радиостанции, мы слышали радостно возбужденный голос Германа и видели на экране телевизора его красивое, мужественное лицо. Шлем скафандра подчеркивал его высокий лоб, прямой нос, слегка выдвинутый вперед подбородок.
До старта оставалось десять минут. Руки Германа потянулись к пульту управления. Он был готов к работе. Еще раз — больше для порядка — проверил приборы, связь. Все нормально! Приветливо улыбнулся всем тем, кто видел его на экранах телевизоров, и закрыл шлем скафандра.
Раздалась последняя команда:
— Подъем!
Ракета очень плавно и устойчиво, все набирая и набирая скорость, пошла вверх.
Герман кричит, охваченный радостью:
— Пошла, родная! Будьте здоровы, товарищи! До скорой встречи!
В отличие от первого полета, когда все оставшиеся на космодроме, проводив Юрия, стали дожидаться его приземления через 108 минут, теперь каждый спешил к своему рабочему месту. Предстояла суточная вахта — суточная напряженная работа. Каждая минута могла принести любую тревожную или радостную весть. От дееспособности группы руководителей полетом с земли многое зависело. Она вела постоянную радиосвязь в космическим кораблем. Ее «тонус» распространялся на всю сеть наземных средств. Она готовила информацию радио и печати для широких масс советских граждан. Хотя полет протекал как нельзя лучше, надо признать, что, пока корабль Германа Титова семнадцать раз облетел нашу планету, нам всем казалось, что прошла целая вечность… Нет, мы не беспокоились за космонавта. Мы еще задолго до полета были уверены: у Германа все будет хорошо. Всем нам нетерпелось поскорее увидеть Германа и узнать: «Ну как? Значит — сутки в космосе можно жить и работать?», «Каковы особенности влияния на человека суточной невесомости?», «Что надо внести в подготовку тех космонавтов, которые отправятся в очередные полеты?..».
