Помните, мы говорили о Маскеме? Я не скрывал, что считаю его никудышным моряком, а благодаря Вам, тому, что случилось с Вами на "Абердине", окончательно убедился, что и человеческие качества новоиспеченного адмирала оставляют желать лучшего. Жаль, но часто подобный опыт дорого обходится людям. Я знал это и продумал дальнейшую линию поведения.
Из Скапа-Флоу мною был направлен рапорт по начальству, в котором подробным образом изложена суть имевших место событий и всех обстоятельств, сопутствовавших вашему появлению на "Черуэлле" и далее, вплоть до момента, когда Вы покинули фрегат. Кроме того, к рапорту прилагалось ходатайство офицеров о награждении Вас британским орденом за проявленные в ТУ ночь мужество, высокий профессионализм и союзнический долг. Причем офицеры честно признавали, что оказались не на высоте, оставив в ответственнейший момент мостик на нижних чинов и... пассажира.
Вначале не хотелось сообщать Вам об упомянутых документах. Зная долгий путь бумаг подобного рода в отделах Адмиралтейства, я полагал доставить Вам приятную неожиданность КОГДА-НИБУДЬ. Пусть бы она оказалась еще одним напоминанием о "Черуэлле" и его экипаже. Правда, я рассчитывал на помощь прежних сослуживцев, работающих ныне в аппарате Адмиралтейства, но... От них и получил известие, вынудившее Вашего покорного слугу взяться за перо.
Очевидно, Ваше посольство делало запрос о некоторых деталях описанных событий. Это, в частности, касалось и "Абердина". Адмирал Маскем давал объяснения и, кажется, преуспел в инсинуациях, основательно извративших суть происшедшего. Так ли это, сказать с уверенностью не могу, но если в Адмиралтействе возобладала точка зрения Маскема, становится понятным, почему и рапорт и ходатайство оказались "под сукном". Друзья обещали предпринять возможные контрмеры, но не поделились подробностями о характере предполагаемых усилий. Я же пользуюсь возможностью лишний раз выразить Вам свои уважение и признательность, с которыми будет всегда пребывать командир фрегата "Черуэлл" лейтенант-коммандер
Джордж О'Греди".
Арлекин улыбнулся, взглянув на размашистую подпись, и спрятал письмо в карман. Слишком долго добиралось оно до адресата. О'Греди не доверил его почте - послал с оказией, а в этом случае действуют всевозможные случайности и задержки. Письмо Арлекина тоже плутало, и, хотя добралось до фрегата, ответил мальчишка суб-лейтенант, сообщивший адрес эдинбургского госпиталя, куда был отправлен О'Греди и откуда было получено сегодняшнее письмо.
Письмо... Оно многое объясняет, но и запутывает многое. Офицеры "Черуэлла" ходатайствовали, и это естественно, о британском ордене, а он получает... американский "Нейвал Кросс". Сегодня и вручат в посольстве США, на большом приеме по случаю двухлетней годовщины подписания Вашингтонской декларации двадцати шести государств антигитлеровской коалиции. Орден США безвестному капитан-лейтенанту? Полная неожиданность даже для сотрудников посольства. Их не поставили в известность заранее и ничего не объяснили теперь.
Итак, "Морской Крест" приколот к тужурке "за личное мужество и образцовое выполнение союзнического долга в боевой обстановке". Те же слова, что и в письме О'Греди. Совпадение или преднамеренно взято из ходатайства офицеров? Он поблагодарил посла (читавшего, кстати, по бумажке), "а в его лице президента Рузвельта и американский народ, за высокую награду, которой отметили его скромный вклад в общее дело разгрома фашизма". Словом, обменялись обычными фразами, сказанными хотя и от души, но составленными гладко, по дипломатическим канонам: протокол есть протокол.
Возвращаясь "к своим", небольшой группе работников миссии и посольства, Арлекин увидел в группе английских моряков долговязую фигуру контр-адмирала Маскема. Как будто ничего особенного и неожиданного: адмирал "у себя дома" и приглашен на прием, демонстрирующий единство товарищей по оружию, иначе не назовешь представителей коалиции, ведущей борьбу с общим и ненавистным врагом, тем не менее отчего-то подумалось с обидой: "Вот наглец!" Захотелось рассказать принародно обо всем случившемся на "Абердине", но внутренний позыв, само собой, пропал втуне.
Взял бокал с коктейлем и пристроился в стороне разглядывая гостей: "Наверное, Маскем не знал, что и я оказался в списке награжденных. Впрочем..." Адмирал повернул голову, - их взгляды сошлись. Арлекин даже напрягся и стиснул зубами соломинку: глаза, как прежде, холодные и, как прежде, недобрые. Более того, ненависть и презрение (а сколько желчи в поджатых губах!) в них читались теперь открыто, без труда. Все ясно, адмирал Маскем не считал нужным скрывать от него свои истинные чувства! Значит, О'Греди прав, и затея с леерной переправой не была случайной. Поняв, облегченно вздохнул и вдруг, неожиданно даже для себя, взял да и подмигнул адмиралу: знай, мол, наших! Нырнули - вынырнули и стали еще красивше! И по груди себя похлопал, по ордену то есть, Маскема аж передернуло, чуть соломинку не проглотил.
Награждение советского моряка, как и награждение любого другого, дело обычное. Необычным в данном случае было лишь то, что награждали-то американцы, и награждали за мужество, проявленное этим советским моряком на английском фрегате. Что и говорить, пикантное обстоятельство в пресной атмосфере приема: виден явный демарш Вашингтона. Но почему? Чем провинился Лондон? Присутствующие не были новичками в дипломатическом мире и прекрасно понимали, что, несмотря на союзнические обязательства, соперничество продолжается во всех сферах, на всех уровнях. Война, быть может, даже обострила некоторые разногласия, но их прячут, не выпячивают до времени. Следовательно, соль заключалась в том, чтобы раньше других пронюхать о безделице и, демонстрируя осведомленность, солидно противостоять тем, кто на песке строит домыслы и бездоказательно рассуждает о нюансах отношений между Соединенными Штатами и Соединенным Королевством.
Хозяин, американский посол, обходил гостей.
В группе англичан он словно бы исчез: подобрались на редкость высокие мужчины под стать Маскему, и когда седовласый американец вынырнул из-за плеч "английской эскадры", он вел, именно ВЕЛ, самого рослого и худого контр-адмирала Маскема. Вел с явным желанием столкнуть его с капитан-лейтенантом, новоиспеченным кавалером ордена "Морской крест"..
- Представьте, господа, мой друг адмирал и наш именинник, - посол добродушно склонил перед Арлекином седой хохолок, - оказывается, старые знакомые и, так сказать, соплаватели: один нес свой флаг на "Абердине", другой пользовался гостеприимством крейсера. Вот она - солдатская скромность! Предлагаю поднять тост за океан, который тесен для настоящих моряков!
