Мудрость и простота привлекали к Сергию народ со всей страны. К нему за советом обращались князья, которых он всегда стремился заставить прекратить междоусобные войны. Однажды он даже отказывался на время от своего отшельничества и с миротворческими миссиями посещал Нижний Новгород (1365) и Рязань (1385), а также в качестве миротворца участвовал в княжеском съезде в Переславле-Залесском (1374).
Преподобный Сергий учил людей смирению, любви, всепрощению. Он и сам подавал пример смирения в сложных ситуациях. К примеру, однажды среди монахов началась борьба за право первенства, и Сергий тайно покинул монастырь, чтобы ни в коем случае не становиться источником интриг и раздора. Монахам пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть своего игумена обратно в обитель.
Впрочем, не всегда Сергий столь решительно выступал против применения силы. В те дни московский князь Дмитрий Иванович стоял перед нелегким выбором. Нужно было решать: или вновь покориться ханам и жить в ожидании еще более незавидной участи для Руси, или рискнуть и дать Орде наконец отпор. Приехав к Сергию, князь Дмитрий не получил совета о смиренном принятии своей доли, а, напротив, был благословлен на сражение. После благословления преподобный поручил двум своим монахам, Пересвету и Ослябе, пойти вместе с войском.
Князь тогда одолел большое ордынское войско на реке Воже в 1378 году. Но главное столкновение произошло в 1380 году, на Куликовом поле. Дмитрий Иванович перешел Дон и вступил в бой с ордынцами. Победа в этой битве стала началом процесса освобождения русских земель, а сам князь получил прозвище Дмитрия Донского…
Многие знают и говорят об этом моменте из жизни Сергия. А вот другой его вклад в будущее государства известен гораздо меньше. После смерти преподобного ученики его разъехались по всей стране, проникли на земли на севере, тогда еще заселенные весьма слабо. Братья возводили новые монастыри, возрождали ослабевшую было традицию русского монашества. Их духовный пример оказал едва ли не большее влияние на общество, нежели знаменательная победа на Куликовом поле, ибо ученики оказались вполне достойны своего учителя и заслужили среди русского народа не меньшее уважение. Семьдесят последователей и учеников преподобного Сергия причислены к лику святых. Монастыри, основанные ими, выросли во многие русские города. Многие северные земли были освоены в первую очередь монахами Троице-Сергиева монастыря.
В боковых воротах Троицкой церкви, рядом с ракой с мощами Сергия Радонежского есть отверстие. Это след от некогда попавшего в храм ядра. Отверстие специально не стали заделывать, оно напоминает о событиях XVII века, которым на обелиске митрополита Платона отведены восточная и северная грани.
В период Смутного времени монастырю вновь предстояло сыграть важную роль и стать не только центром консолидации русского общества, но и частью военной истории. С октября 1608 по январь 1610 года – целых шестнадцать месяцев – обитель отражала осаду вражеских войск.
В то время в Москве правил государь Василий Иванович Шуйский, которого русская церковь признала и венчала на царство. Троице-Сергиев монастырь оказывал царю поддержку.
На подступах к столице, в Тушине, с довольно большой армией расположился самозванец Лжедмитрий II. В его войско входили поляки, литовцы, русские «воровские» казаки, изменники из числа московских дворян, «перелетевших» в стан авантюриста-самозванца за почестями.
Для Лжедмитрия II захват Троице-Сергиевой обители представлялся одной из важнейших задач, поскольку это позволяло ему окружить столицу с северо-востока, где продолжал обороняться Василий Шуйский. Но еще главнее было идейное значение захвата. Самозванец прекрасно понимал, что за тем, кого поддержат в монастыре, пойдет вся страна. Особенно на фоне гражданской войны и безвластия позиция троицких иноков.
Если Лжедмитрий II строил планы по вступлению на российский престол, то польские паны и казачьи атаманы мечтали разграбить обитель, вынести все сокровища из монастырской ризницы. Они предвкушали сказочное обогащение, и дело оставалось за малым: просто попасть внутрь обители и разорить ее.
Монастырь окружило громадное войско, в которое входили польско-литовские военные под управлением гетмана Яна Сапеги, а также «тушинцы», то есть отечественные сторонники Лжедмитрия, возглавляемые ловким и дерзким командиром, паном Александром Лисовским. Точное число людей, участвовавших в осаде, неизвестно, по подсчетам ученых у самозванца могло быть от десяти до пятнадцати тысяч ратников, то есть на каждого защитника монастыря приходилось по четыре – семь осаждающих.
Число же тех, кто держал оборону обители, было совсем невелико. Тех, кто мог держать оружие, оказалось две-три тысячи человек. Также в монастыре находились стрельцы, опытные военачальники из дворян и крестьяне из окрестных сел. Но в то же время, несмотря на численное превосходство войска самозванца, у лавры была артиллерия, о которой Сапега с Лисовским могли только мечтать.
Главное, на что надеялись осаждающие, – это на то, что никто не будет рисковать жизнью ради непопулярного царя Василия, ибо многие полагали, что он тоже не задержится на престоле надолго. Поэтому союзники самозванца ожидали, что монастырь признает Лжедмитрия законным царем и отдаст свои сокровища. Но братия, стрельцы, дворяне и прочие участники обороны не собирались уступать и стояли насмерть, совершенно не желая покоряться.
Находящиеся в обители видели в своем сопротивлении не только политический, но и христианский смысл. Согласно одному из исторических источников того времени, они молились, проводили службы и ходили за помощью к преподобному Сергию: «Первыми воеводы князь Григорий Борисович Долгорукий и Алексей Голохвастов целовали животворящий крест Господень у раки чудотворца, а затем также и дворяне, и дети боярские, и слуги монастырские, и стрельцы, и все христолюбивое воинство, и все православные христиане. И с той поры было… братолюбие великое, и все с усердием без измены бились с врагами».
К лету 1609 года в обители осталось около двухсот боеспособных ратников и лишь сорок монахов из прежних трехсот. Шедшим на поддержку обители отрядам редко удавалось попасть за ворота, в то время как войско осаждавших периодически получало подкрепление. В монастыре начался мор, голод. Ежедневно умирало до пятнадцати человек, а стены, которые раньше были намного ниже нынешних, не могли служить надежной защитой. Ядро, пробившее ворота Троицкой церкви и оставившее отверстие, сохраненное до наших дней, попало в двери Троицкого храма прямо во время богослужения Но, надо сказать, и сторонники самозванца несли огромные потери. Их выматывали боевые вылазки монастырских стрельцов, несколько неудачных штурмов, а также отменная работа артиллерии и нападения извне. Все попытки осуществить подкоп под стены обители не удавались. Мечты о несметных богатствах монастыря все дальше отодвигались перестрелками, мелкими стычками и большими боями. Вдобавок ко всему русские союзники Лжедмитрия II все больше задумывались о том, что из осады ничего не выходит только потому, что сам Господь против этого, а значит, они совершают тяжкий грех.
