Следующий раз Тынянов опять вводит Якубовича следом за Трубецким. За изменившим или струсившим Трубецким вводится изменивший или струсивший Якубович:
"Полковник Трубецкой... Странно".
Взбунтовалась чернь, кричат "Ура!.. Константин!" В Николая стреляют.
И "в это время подходит к нему очень высокий офицер, с черной повязкой на лбу... Руку он держит за бортом сюртука...
- Что вам угодно? - Николай смотрит выжидательно на изжелта-смуглое лицо.
- Я был с ними, - глухо говорит офицер, - но, услышав, что они за Константина, бросил их и явился к вам.
Николай протягивает ему руку...
- Государь, предлагаю вести переговоры с Московским полком, - и офицер снова закладывает руку за борт сюртука...
А рука за бортом сюртука дрожит. Николай, замечая это, слегка осаживает лошадь. И Якубович круто поворачивается и исчезает".
Последний ввод Якубовича тоже подчеркнут - он появляется и уходит с площади как раз перед артиллерийским залпом:
"А перед Вильгельмом странная фигура. Якубович вытянулся, высоко подняв обнаженную шпагу. На шпаге болтается привязанный носовой платок. Якубович застыл со своей шпагой перед Вильгельмом. Потом быстро, как бы опомнившись, он опускает шпагу, срывает носовой платок и густо краснеет,
- Это маскарад, - бормочет он. - Я вызвался быть парламентером.
Вильгельм смотрит на него почти спокойно.
- Держитесь, - говорит хрипло Якубович и сдвигает значительно брови.Вас жестоко боятся.
И он уходит прямыми шагами с площади, держа в руке обнаженную шпагу".
После этого сказано: "...с разверстыми зевами орудий, тускло освещаемых сумерками, стоит батарея".
Соединение в одном куске текста орудий и носового платка на шпаге должно объяснить разгром восстания не провиденциальным сверхисторическим законом, а предательством.
О людях, которые выводят солдат, ведут переговоры и отбивают атаки, почти ничего не рассказано. Может быть, это сделано потому, что восстание было раздавлено, и то, что эти люди выводили солдат, вели переговоры и отбивали атаки, не имело значения.
Но подробно описано все, что совершил в этот день Кюхельбекер, и это сделано не потому, что таково преимущество главного героя, а потому, что автор верен метафоре "голова - сердце". Тынянов подробно говорит о "сердце" потому, что одной из важнейших причин поражения было отсутствие "головы". Кюхельбекер связывает разрозненные части событий.
Восстание взято с разных точек через бегающего по улицам и площади Кюхельбекера. Этим создается ощущение, что у восстания нет центра, нет руководства, нет плана, нет идеи.
Кроме того, все происходящее взято через разъезжающего, "подобно Вильгельму", великого киязя Михаила. Но это уже не только разные наблюдательные точки, но разные точки зрения, разные позиции.
События па Петровской площади проходят под топот тысячи ног, цокот копыт конницы, сухой разговор ружей, пение шрапнели, треск костей, визг картечи, под тихий проглоченный стоп арестуемых, под похоронный стук барабана. И книга о разгромленной революции, о казнях, крепости и Сибири невеселая книга. Но все, что происходит в этой невеселой книге, придумано не ее автором, а сделано невеселой историей. Поэтому все это очень далеко от предрешенности, рока, судьбы. В своем первом романе Тынянов не ищет причин поражения, лежащих вне истории. Роман конкретен, но и ограничен этой конкретностью. Гибель восстания в нем показана как один из эпизодов русского освободительного движения. То, что вместе с поражением декабристов, разгромом петрашевцев, расправой с революционным движением 60-х годов и последующими эпизодами и этапами русского освободительного движения оставалось все меньше надежд на свободу, в этом романе не сказано. Но из первого романа Тынянова можно понять, что гибель восстания была лишь одним из звеньев русского освободительного движения, что опыт декабризма оказался плодотворным для последующих его фаз и начавшаяся через несколько лет после восстания работа Герцена была вызвана декабризмом.
Несмотря на то что в "Кюхле" большое количество широко известных событий и большое количество знаменитых людей, смысл романа не в популяризации известных событий и знаменитых людей, а в объяснении побудительных причин событий и поступков. События, совершающиеся в романе, вызваны законами истории. Историчность романа - в мотивировках событий и поступков.
Мотивировки в "Кюхле" имеют решающее значение. Они выводят роман из внеисторичес-кого закона, который, как иногда полагают, управляет судьбами людей и событий, и вводят его в систему исторических связей. Обреченность высказываний героев "Кюхли" снимается мотивировками. Вот как мотивированы слова "Мы на смерть обречены".
"Штейнгель поднимает немолодое, измученное лицо и говорит глухо Рылееву:
- Боже, у нас ведь совсем нет сил. Неужели вы думаете действовать?
Все слушают и затихают.
- Действовать, непременно действовать, - отвечает Рылеев, и ноздри его раздуваются.
К Рылееву тянутся блуждающие, зеленоватые глаза, глаза Трубецкого, у него дрожат губы.
- Может быть, подождать? Ведь у них артиллерия, ведь палить будут.
Рылеев становится белым и говорит медленно, смотря в упор в бегающие глаза:
- Мы на смерть обречены. Непременно действовать.
Он берет со стола бумагу - это копия с доноса Ростовцева - и говорит Трубецкому, раздув ноздри:
- Вы забыли, что нам изменили? Двор уже многое знает, но не все, а мы еще довольно сильны".
Мотивировки сняли фатальность. Вся сцена ничего не имеет общего с роковой предназна-ченностью. Все, что происходит в романе, мотивировано реальными обстоятельствами. И гибель декабризма объяснена строго и точно.
Но одна мотивировка гибели выделена особенно тщательно. Это преждевременность восстания.
О преждевременности восстания Тынянов говорит дважды.
Первый раз речь идет о том, что "смерть Александра все переворачивала вверх дном". Из-за этой неожиданной смерти "все планы рушились".
Александр умер 19 ноября 1825 года. Умер он неожиданно, в Таганроге. Сами заговорщики узнали об этом "чуть не из манифеста". Восстание же было назначено на 12 марта 1826 года. В этот день должно было состояться празднество, посвященное двадцатипятилетию царствования Александра (и убийства его отца). И в этот день во время смотра войск 3-го корпуса (в 3-м корпусе - Пестель) императора должны были убить. Сразу же после этого предполагалось двинуть корпус на Киев и на Москву. Надеялись, что по дороге к нему примкнут другие войска. В Москве восставшие заставят Сенат подчиниться требованиям о преобразовании государства. Этим же временем в Петербурге поднимут гвардию и флот, покончат с царской фамилией и предъявят Сенату требование, подобное московскому. Но Александр умер, действия Южного и Северного обществ оказались несвязанными, заговорщиков в Петербурге было мало, и восстание началось только потому, что "двор уже многое знает" и "такого случая пропустить невозможно".
