Зимовья у устья Енисея были в свое время самыми северными жилищами европейских народов.[177] Расположенные близ голой тундры, подверженные постоянным снежным бурям зимой и густым туманам в течение большей части короткого лета, жилища эти, по-видимому, могли доставлять немного удобств своим обитателям. Трудно поэтому объяснить, почему в такой богатой хорошими землями стране, как Сибирь, для жилья выбирали именно эту местность. Остатки старого зимовья (Крестовское), виденного мною, когда я в 1875 году вместе с д-ром Лундстремом и д-ром Стуксбергом путешествовал вверх по Енисею, производили впечатление, что там когда-то жили прочно и хозяйственно. Три дома, покрытых дерном, сохранились еще в таком виде, что можно было составить себе представление об их внутреннем устройстве и о жизни в них. Каждая изба состояла из целого лабиринта клетушек: жилая комната с прикрепленными к стенам нарами, задняя комната с огромной печью, баня с каменкой для поддавания пара, кладовая для ворвани с большими, выдолбленными из могучих стволов деревьев и пропитанными ворванью корытами; сарай с остатками белух и пр., – все свидетельствовало, что на этом месте когда-то жили оседло и в достатке и любили свой дом, в котором при всей его простоте была сосредоточена жизнь, быть может, более спокойная и радостная, чем это может показаться с первого взгляда.
В 1875 году в Гольчихе целый год прожили приказчик и трое работников. В Звереве жил один человек и в Прилучном – старик с сыном. Все это были бедные люди; жили в маленьких, покрытых дерном избах, состоявших из сеней и прокопченной грязной комнаты с большой печью, деревянными скамьями вдоль стен и высоко над полом расположенными полатями – местом для спанья, укрепленными в стенах. Из утвари находились в изобилии только охотничьи и рыболовные орудия, кроме того были еще котлы, сковороды, а иногда и самовар. Все дома были расположены на берегу реки, так высоко, чтобы их не мог достичь весенний разлив. Вблизи дома лежала куча мусора, никогда, по-видимому, не убиравшаяся, в которой в поисках пищи рылось множество тощих упряжных собак. Из живущих здесь русских только один был женат, но это, кажется, не могло служить примером для русских, поселившихся в этих местах. Мне, по крайней мере, жаловался казак Федор, уже старый и дряхлый холостяк, который в 1875–1876 годах делал несколько неудачных попыток быть у меня лоцманом, что в этой местности среди русских большой недостаток представительниц прекрасного пола. Он часто заводил разговор о преимуществах смешанных браков и, воодушевленный ли воспоминаниями или надеждами, – не знаю чем, – уверял, что для мужчины в этих краях долганка – самая лучшая невеста.
Немного южнее, но еще значительно севернее границы лесов встречаются весьма зажиточные крестьяне в больших зимовьях, состоящих из нескольких домов, обставленных даже с некоторой роскошью: пол устлан меховыми коврами, окна из цельных стекол, на стенах зеркала и множество лубочных картин. Средства к жизни приобретаются торговлей с туземцами, которые со своими оленьими стадами кочуют по тундрам.
Скалы вокруг гавани Диксона состоят из диорита, твердого и с трудом разбиваемого, но легко выветривающегося. Склоны возвышенностей покрыты трещинами и у подножья завалены грудами камней. Они в изобилии покрыты мхами, а в долинах и на полянах Чельман собрал следующих явнобрачных:
Таким образом, принимая во внимание северное расположение местности, наши ботаники собрали немалую жатву. В то же время, наоборот, было мало водорослей, что, впрочем, можно было ожидать по пробам воды, взятым с разной глубины батометром Экмана и показавшим, что содержание соли на глубине было так же незначительно, как и на поверхности, именно всего 0,3 %.[178] Температура воды во время нашего пребывания была приблизительно одна и та же у дна и на поверхности, колеблясь от +9 до +10°. Весной после таяния снега вода здесь, вероятно, совершенно пресная, зимой же холодная и, может быть, такая же соленая, как в придонных слоях Карского моря.
При таких неустойчивых гидрологических условиях мы ожидали встретить на дне очень бедную морскую фауну, но на деле оказалось иначе. Драгировки, выполненные в гавани д-ром Стуксбергом, дали богатую добычу, и найденные формы оказались тождественными с встречающимися в соленой воде на дне Карского моря. Это обстоятельство, по-видимому, указывает на то, что некоторые беспозвоночные могут выносить гораздо большие перемены температуры воды и содержания соли, чем водоросли, и что встречаются виды, хотя обычно и живущие в очень холодной соленой воде на дне Карского моря, однако без вреда для себя могущие переносить значительное уменьшение содержания соли и увеличение температуры воды приблизительно до +12°.
Современные ученые часто делают смелые теоретические умозаключения на основании нахождения северных видов на юге и наоборот. Большой интерес должен представлять для этих ученых факт нахождения одних и тех же видов животных в почти пресной воде с температурой +10° и в воде, охлажденной до –2,7°[179] с почти таким же содержанием соли, как в Средиземном море.
Наибольшего внимания, по мнению д-ра Стуксберга, заслуживают: один вид Mysis, Diastylis Rathkei Kr., Idothea entomon Lin, Idothea Sabinei Kr., 2 вида Lysianassidae, Pontoporeia setosa Stbrg., Halimedon breviealcar Gos, один вид аннелида, один Molgula, Joldia intermedia M. Sars. Joldia (?) arctica Gray и один вид Solecurtus.
Плавник, частью только ветви и корни, частью же целые деревья с ветвями и корнями, встречается в глубине двух защищенных бухт гавани Диксона в таком количестве, что мореплаватели без труда могут там запасаться необходимым топливом. Большая часть леса, увлекаемого рекой, не остается у ее берегов, а доходит до моря, где его носит морскими течениями, пока он не впитает столько воды, что идет ко дну, или пока его не выбросит на берега Новой Земли, северной Азии, Шпицбергена или, быть может, Гренландии. Некоторые деревья тонут, не доплыв до моря; часто случается, что стволы погружаются вниз корнем и, достигнув им дна, кажутся точно укоренившимися в песке. Такие стоймя расположенные деревья могут быть помехой для мореплавателей, в особенности в более мелких местах. Одна бухта около гавани Диксона была почти совершенно отделена от моря естественным частоколом из таких стоящих на дне деревьев.
7 августа. «Вега» приняла с «Экспресса» уголь. К вечеру, 36 часов спустя после того, как «Вега» стала в этой гавани на якорь, в точно назначенное время прибыла «Лена». Д-р Альмквист сообщает следующее относительно плавания на «Лене».
«2 августа мы, Говгард, Нордквист и я, перешли на „Лену“ с целью сделать экскурсию на Белый остров. Мы намеревались высадиться на юго-западном мысе для ботанических и зоологических исследований. Кроме того, мы предполагали осмотреть противоположный берег Ямала и посетить живущих там ненцев.
Мы покинули „Вегу“ в 11 часов утра. В течение дня мы видели на юге рассеянные льдины и в половине одиннадцатого вечера наткнулись на большую, приблизительно метров в 300 шириной, полосу льдов, протянувшуюся от северо-востока на юго-запад. Через эту полосу нам удалось пройти без особых затруднений. Ночью мы изредка встречали небольшие скопления разреженных льдин, а утром еще одну полосу значительных масс плавучего льда. Несмотря на туман и дождь, нам постепенно удалось, измеряя глубину, колебавшуюся в пределах от 10 до 3,5 метров, войти в пролив между Белым островом и материком, и 3 августа, в 11 часов утра, мы бросили якорь несколько восточнее южной оконечности острова. „Лена“ стояла на глубине 3,5 метров приблизительно в 1 английской миле от берега. Море здесь было так мелко, что мы принуждены были оставить лодку в расстоянии 300 метров от берега и переходить вброд.
Белый остров состоит из тонкого песка, и только на омываемом морем урезе берега мы видели гальку размером с грецкий орех, дальше же от берега камней не было совершенно. Высшая точка острова, по-видимому, возвышается не более чем на три метра над уровнем моря. Та часть острова, которая заливается водой, – пляж и некоторые бухточки, – состоит из мелкого песка без всяких следов растительности. Там, где поверхность немного повышается, ее покрывают темные и белесоватые мхи и лишайники; среди них, на большом расстоянии друг от друга, находятся кочки, поросшие мелкой травой. Только дальше в глубь острова, по болотистым берегам множества маленьких пресноводных озер, а также около луж и на болотах, земля едва зеленеет. Высшие растения представлены всего 17 видами, все они низкорослы и жалки, и большинство поднимается лишь на несколько миллиметров над песком. {Собранные тут коллекции были определены по возвращении в Швецию д-ром Чельманом, сообщившим следующий список:
} Очень немного растений достигают высоты в 15 дециметров. Ни одного вида ивовых нам не попалось, как и цветов, кроме зеленых или белых. Даже лишайниковая флора была бедна, и ни один вид лишайников не отличался пышностью. Обильнее всего лишайники были на лежащем на берегу плавнике и на кочках в болотах. Более крупный лишайник, как олений мох (ягель), попадается очень редко. Всего было найдено около 80 видов лишайника. Мхов Нордквист собрал приблизительно 20 видов. Сухопутные беспозвоночные были представлены так скупо, что можно было собрать всего три вида двукрылых (diptera), один перепончатокрылых (hymenoptera) и несколько личинок насекомых и пауков. Только подуриды встречались во множестве; они положительно покрывали всю почву у берегов.
