— писал Петр Лаврович еще в 1857 году. И в годы революционной ситуации объединение всех оппозиционных сил остается его заветнейшим желанием. «Распря» в петербургской литературе огорчала его. Он прекрасно сознавал различие тех идей, которые проповедовали в публицистике его «знакомцы» из различных журналов и газет. И все-таки: «Надо сойтись!» Вот почему с таким энтузиазмом принял Петр Лаврович участие в организации так называемого Шахматного клуба, где «сходились» литераторы самых разных направлений и убеждений.
Открытие клуба состоялось 10 января 1862 года в доме купца Елисеева на Невском. Лавров действительно был выбран одним из старшин клуба. К нему стекались взносы его членов, между прочими, и от «Современника». Вся переписка по поводу клубных дел, по его свидетельству, шла через Чернышевского.
Клуб, естественное дело, сразу же попадает под внимательное наблюдение III отделения. В донесениях секретных агентов (Волокитина, Вельяшева…) систематически сообщается о «либеральном» характере ведущихся там бесед, даже о финансовых делах клуба. 9 февраля в связи с прениями о значении публичных лекций вот даже какие разговоры в клубе велись: «Нам нужен оплот против правительства, а этот оплот можно только найти в подобной корпорации, как студентская. Мы видели, что она, состоя из горстки людей, не вооруженных, преследуемых, теснимых, разбила наголову нравственно и фактически правительство со всеми его войсками и штыками: министр, генерал-губернатор, граф Шувалов удалены…»
К концу февраля деятельность Шахклуба (так в обиходе называли «Общество любителей шахматной игры») чуть было не свернулась, была составлена комиссия «с целью найти средства к продлению существования клуба». В нее вошел и Лавров. «Либеральные прения» продолжались…
1862 год, 26 марта. «Артиллерии полковник П. Л. Лавров, встретясь вчера с одним из наших агентов, с которым он давно знаком и встречается в Шахклубе, сообщил ему, что там под предлогом «турниров» будут собрания для обсуждения современных вопросов».
4 апреля. «В настоящее время в клубе особенно интересуются вопросом о конституции: все говорят открыто и прямо, что нынешние уступки правительства делаются не более — не менее как только для того, чтобы замазать языки недовольных». Составленный в этот день в клубе адрес царю заканчивался словами: «Добровольное дарование конституции спасет Россиео от тяжких смут и волнений и вместо раздора даст мир и новую жизнь». Среди пятнадцати литераторов, подписавших адрес, — В. Курочкин, Д. Писарев и, конечно же, П. Лавров…
Того же 4 апреля в III отделении составляется «Записка для памяти»: «В открытом здесь недавно Шахматном клубе… большая часть из литераторов собирается для обсуждения современных вопросов, полковник Лавров играет первенствующую роль».
А вот еще слова, которые выводят все те же жандармские перья все в том же 1862 году: «Полковник Лавров особенно сочувствовал самовольным действиям студентов и даже печатал статьи в защиту студентов. Он был одним из либеральных и деятельных членов Шахклуба; видели его подпись на адресе о Михайлове; равным образом он подписывал составленный в Шахклубе, в апреле месяце сего года, адрес государю-императору о необходимости даровать России конституцию…»
Вообще, март — апрель 1862 года — время, когда правительство приступило к осуществлению предельно жесткого курса в преследовании и искоренении «преступных замыслов возмутителей». Подавив крестьянские волнения и убедившись в отсутствии достаточной «зрелости России к политическому перевороту», правящие верхи решили обратить главное свое внимание на тех, кто распространяет «превратное учение» с кафедры и в печатных изданиях, сея яд в сердцах учащегося поколения и всей массы читающей публики. Именно в этом была усмотрена главная опасность «общественному спокойствию и престолу». В специальном докладе Александру II (от 27 апреля) шеф жандармов В. А. Долгоруков писал, что недавние события в столице, и в частности, история с публичными лекциями в городской думе, подтвердили шаткость общественного положения, «обличая возрастающую с каждым днем смелость революционных проектов, которая в особенности проявляется в сфере литераторов, ученых и учащейся молодежи, зараженных идеями социализма…». Царь одобрил «твердую программу», предложенную Долгоруковым «для предупреждения возрастающего с каждым днем политического зла». Всего три месяца понадобилось власть имущим, чтоб скрутить так тревожившую их «революционную пропаганду демагогов». А пока того же 27 апреля в секретных канцеляриях составляется уникальнейший документ — список пятидесяти лиц, у которых предполагалось сделать одновременный строжайший обыск. Под № 1 — Чернышевский, под № 14 — «Лавров, полковник. Бывал на студентских сходках, изъявлял сочувствие студентам, обратил на себя внимание нерасположением к правительству».
Что-то уж очень раздражать стал Лавров охранителей! И сам оп, по-видимому, чувствует это и все более раздражительным и резким становится. Это отражается и на его литературной деятельности.
16 марта 1862 года цензура разрешает выпустить в свет 4-й том «Энциклопедического словаря». Общая линия — все та же, антирелигиозная и антибюрократическая. Лавров печатает статьи об Амвросии Миланском, о немецком богослове начала XIX века X. Ф. Аммоне (и в этой связи говорит о противниках его — разрушителях христианства Штраусе, Бауэре, Фейербахе), содержательный очерк «Анабаптисты или перекрещенцы», заметки «Аномалия» и «Антиномия», в которой утверждает, что антиномии практической философии разрешаются в понятии о достоинстве личности и что закон должен совпадать с убеждениями личности (а не наоборот!).
Публикует Лавров в этом томе четыре статьи осужденного на каторгу Михаила Михайлова (ранним утром 14 декабря 1861 года на площади перед Сытным рынком над ним был совершен обряд «позорной» казни, и вскоре он был отправлен в Сибирь). Под статьями — привычные «М. М.». Не отмеченные пока ни одним исследователем, они посвящены темам, и ранее освещавшимся в «Словаре» Михайловым: «Амфибрахий», «Анапест», «Анастрофа», «Англосаксонский язык». Третье из понятий иллюстрируется строками: «Где стол был яств, там гроб стоит».
Нерасположение Лаврова к правительству, его неприятие современного строя России всего нагляднее проявились в написанном им в конце мая 1862 года стихотворном «Послании Мих. Ил. Михайлову»:
Над русской землею краснеет заря,
Заблещет светило свободы,
И скоро уж спросят отчет у царя
Покорные прежде народы…
