Вместо растительного масла, хозяин предоставит мне топлёное сливочное, вместо баранины – внушительных размеров домашнюю курицу, а взамен казана, я застану овальную чугунную латку. И – как это ни покажется странным – «плов Сан-Саныча», я и по сию пору считаю одним из самых удачных и запоминаемых кулинарных шедевров, приготовленных когда-либо мною, что яркой картинкой запечатлеется в моей душе на всю оставшуюся жизнь.
По воскресным дням, мы традиционно посещали старинные «Фонарные» бани, принадлежавшие некогда М. С. Воронину. Этот состоятельный купец, являясь председателем Русского общества народного здравия, самым серьёзным образом был озабочен проблемой городской гигиены. И в 1871 году, под руководством архитектора Сюзора, будут воздвигнуты великолепные Воронинские бани, получившие своё название в народе, как «Фонарные». Граф даже получит за них Золотую медаль на Политехнической выставке в Вене. Ещё бы: все помещения были украшены мраморными статуями, настоящими пальмами и роскошными зеркалами. Кроме того, функционировало несколько мраморных бассейнов, с искусственным поддержанием необходимой температуры воды. Парильщики вызывались исключительно по звонку…
Однако, всё это осталось в дореволюционном прошлом. В наше время, всё выглядело намного скромнее и прозаичнее, если не сказать хуже – по-пролетарски: стены страшные и обшарпанные, полы склизкие, словно в соплях, шаек вечно не хватает, предбанник напоминает коммуналку, с тесными узкими шкафчиками. Единственным плюсом, ради которого, собственно, мы и ходили туда, это – парилка. Парилка была отменная!
Одно из посещений мне запомнилось особо.
К Сан Санычу, в гости из Украины приехали его давние друзья – Петро и Николай – с которыми моему соседу довелось некогда вместе служить.
Петро – практически, почти ничем не отличался от самого Сан Саныча: такой же, невысокий, полноватый, но при этом, довольно шустрый, этакий балагур-весельчак, с озорными и несколько хитроватыми смеющимися глазами. Характерной же чертой его спутника, я бы назвал чрезмерную скромность и застенчивость, которая с первых же минут очаровывала и располагала к себе собеседника. Николай был заметно худее и выше ростом своих друзей. Естественно, он также, как и его товарищи, был рад столь долгожданной встрече, но радость эта была сдержанной: прежде всего она читалась в его доверчивом взгляде, который излучал какую-то невероятную теплоту и сердечность. И ещё – эта его бесподобная улыбка, столь свойственная скромным и добрым по натуре людям.
Понятное дело, в первый же день был организован стол, со множеством яств и закусок: тут были и русская солянка, и восточные манты, ну и конечно-же украинское сало с неизменной горилкой. Моему одинокому соседу давно хотелось познакомить меня со своими друзьями, а заодно и представить им ново обретённого друга-повара. Весь вечер прошёл в бурных эмоциях, воспоминаниях былой молодости, многочисленных шутках и историях, всплывших неожиданно из недр уснувшей было памяти. Как и положено в кругу друзей, немало подтруниваний и прочего рода дружеских колкостей досталось в этот вечер и на долю немногословного Николая. Словом, было шумно и весело, как это часто происходит в подобных случаях. А в конце, застолья, друзья единодушно приняли решение – сходить завтра, с утреца, в баню и хорошенько попариться.
Наутро, в условленное время, мы встретились и вскоре, оказавшись в помещении предбанника, все стали спешно стягивать с себя одежду, обувь и прочие портки. Все, кроме Николая, который почему-то, всё медлил и мялся, нехотя снимая с себя верхнюю одежду и долго копошась в шнурках. Наконец, оставшись в одних трусах, он виновато глянул на голых друзей.
– Ну, и? – не выдержал первым Петро. – Долго мы тебя будем ждать?! Сымай, трусы-то!
– Может, не надо? – застенчиво пробормотал Николай, явно сконфузившись. – Мне и так нормально…
– Ты чего? – не понял его друг. – Нас, что ли, стесняешься?
– Та оставь ты его, Петро! – вмешался Сан Саныч и понизив голос, иронично проронил – Может, там ничего и нет уже… Хи-хи!
Друзья весело заржали, после чего, Петро строго пристыдил товарища.
– Хорош тебе, позорить друзей-то! А ну, живо давай: сымай, и – пошли!
Видя, что деваться некуда, Николай тяжело вздохнул и стал послушно стягивать с себя трусы.
И – буквально в следующую секунду – наши челюсти, как по команде, поочерёдно отвисли до возможных пределов, глаза выкатились из орбит, а из груди Петра вырвался какой-то непонятный хрип. Наступила мёртвая тишина.
Ё# твою ма-ать, Мыкола! – опомнился первым Сан Саныч, с ужасом уставившись между ног друга. – И чем его так откормил?!
– Да, ладно вам, ребята… – застенчиво стал оправдываться Николай, пытаясь прикрыть шайкой своё «хозяйство». – Я же, говорил…
– Надо же, едрить тя в кочерыжку… – придёт, наконец, в себя Петро и, почесав своё лысое темечко, с плохо скрываемой завистью, восторженно подведёт итог – Всё, напрочь, в «корешок» ушло!
Трудно утверждать однозначно, что данный пассаж каким-то особым и кардинальным образом заставит изменить отношение к другу, но именно с этой поры, всякий раз, когда речь будет касаться Николая, Сан Саныч с должным уважением и почитанием будет отзываться о своём приятеле исключительно в положительных и возвышенных категориях. Впрочем, это и понятно: как никак – настоящий мужчина!
Повара – очень ранимые и нервные создания. Иногда, их лучше не трогать, а ещё лучше – обходить стороной за три версты. Особенно, в «час пик», когда, бывало, заказы сыплются на их несчастные головы один за другим. Тут, конечно, разумнее всего подальше держаться от кухни, которая в этот момент напоминает собою разъярённый термитник или опрокинутый улей. Тем более, в условиях российского бизнеса, когда в целях экономии средств, штат сокращается до минимума. Как, в нашем случае – до двух поваров: Вадима и меня.
– Запара! – перешёптываются между собой официанты.
– Запара! – потирает в удовлетворении свои руки начальство.
– Запара! – с ужасом восклицают повара, готовясь к самому худшему в их жизни.
Этим немудрёным и коротким словом называется самый сумасшедший отрезок времени, когда, в короткий срок, следует отпустить огромное количество разнообразных блюд. Причём, быстро и качественно.
Ругая и матеря самыми последними словами ни в чем не повинных клиентов, «бойцы невидимого фронта» как угорелые носятся по кухне, с остервенением швыряя сотейники, плошки и сковородки в переполненную мойку.
