Но под снегом семь весенних травок в январе расти не хотят, да и парники еле справляются — под лампами приходится растить наборы из семи трав, среди которых два корнеплода — репа и дайкон. Дайкон — японская редиска, единственный большой японский овощ. Потом становится еще хуже. На начало нового года, второй понедельник января, приходится и государственный праздник “сейдзин-но-хи”, День совершеннолетия. В этот день юношей и девушек, которым исполнилось 20 лет (а после 20 лет в Японии можно курить, пить, голосовать на выборах и стоять под стрелой), поздравляют мэры городов. Начинается этот праздник с того, что девушки (а иногда и юноши) надевают красивые кимоно “фурисоде” и идут на праздник, где их приветствуют, дарят подарки, и на этом кончается официальная часть. А на следующих выходных в храмах начинается часть неофициальная, где юноши и девушки раздеваются (тут, наоборот, храбрых юношей сильно больше, чем храбрых девушек). Раздеваются на морозной улице и выполняют обряд очищения.
Если в любой кофейне в Японии заказать сок (или другой холодный напиток, даже чай), то его принесут в стакане со льдом. Можно попросить и безо льда, но тогда принесут почти пустой стакан, в котором сока примерно на четверть. Автомат так настроен, он больше не наливает. Теперь представьте, что вы попросили наоборот. Лед без сока. 3/4 стакана. И налили из этих стаканчиков огромную ванну. Для очищения юношам и девушкам предстоит три раза искупаться в такой вот купели. Это, вероятно, по старому календарю, настоящей весной хорошо было праздновать, когда праздник зарождался. А сейчас холодно очень, но надо. Здесь действительно все понимают слишком буквально.
Интересная особенность (данное выражение используется здесь в качестве эфемизма для слов “я буду краток”) японского языка — использование иероглифов вместо букв (ничего себе, “особенность”). Может показаться, что это мелочь, но на самом деле значительно меняет сознание носителей языка. А не просто придумано ради того, чтобы гайдзинам сложнее понять было.
Взять, например, происхождение слов. У нас обычно придумают слово, получат звуки, запишут их, проговорят — и вот через банальные сто лет слово все еще есть, а какие у него корни и каково его значение изначально, все уже забыли. В японском же каждый иероглиф — смысловая картинка. Составили новое слово, но и старым частям деться некуда. Вот, например, человек напился, но даже с бодуна (что это за слово такое “бодун”, откуда взялось?) иероглифы не дают ему забыть, что слово похмелье, “фуцукаёи”, значит “два дня не просыхал”.
Существует теория, которая гласит, что работа у японского офисного служащего такая, что не выпить после нее просто нельзя. И это, наверное, правда. Но только подъем на следующий день в шесть утра в стиле “почувствуй себя крестьянином”, чтобы не опоздать на работу, остается серьезной проблемой. Если просыпаешься и чувствуешь — корова не доена, то это — первый признак “фуцукаёи”. Пьют японцы много (по большей части пиво), а закусывают мало. И пьянеют быстро, потому что у азиатов часто не хватает в организме фермента, расщепляющего алкоголь. То есть если после выпитого у гайдзина болит голова, то у среднего японца после того же количества выпитого голова болит в 10 раз сильнее. Кроме того краснеет лицо, появляется неожиданная веселость (мой первый начальник в Японии любил, когда выпьет, заставить гайдзинов рисовать карту мира и отмечать на ней точечками свои родные города, очень при этом веселясь), а также хриплость голоса. Последнее между прочим, острая проблема. Хорошо если вы начальник — подчиненные начинают бояться. А если наоборот? Есть вероятность и работы лишиться, если перед начальством или клиентом не пропищать в нужной тональности. В общем, проблемы.
Несколько дней назад в самом дорогом токийском районе Гинза проходила рекламная кампания — в толпе с утра выискивали самых корпоративных духом и выдавали им бесплатные таблетки “от похмелья”. Но можно обойтись и без медицины. Знаете, есть такое заведение, что всегда работает допоздна, позже многих питейных заведений? Нет, не вытрезвитель, хотя по функциональности почти то же самое. Это рестораны лапши “рамен”. Той самой, что в России стала популярна в пластиковых стаканчиках. В Японии это главное корпоративное блюдо — соленое, мокрое и жирное, лучший друг измученного алкоголем организма. Поэты посвящают этому блюду стихи, а модные журналы — рейтинги топ-100 ресторанов. Есть даже музей рамен в городе Иокогама.
Если бы прилетели инопланетяне и посмотрели на одну и ту же улицу утром и вечером, то они бы наверняка решили, что в разное время здесь обитают два разных вида существ. С утра бежит мужчина в черном костюме, на ходу бреясь электрической бритвой, женщина красится в вагоне метро, дедушка едет на мотоцикле, стоя на нем одной ногой, а другой ногой толкает впереди себя бабушку на велосипеде — все куда-то торопятся.
Вечером, наоборот, уже никто никуда не торопится. Засыпают мужчины в костюмах в вагонах метро, на станции железнодорожники трясут пьяных — “последний поезд, последний поезд!”. Последний поезд ждет всех и едет медленно-медленно, тоже не торопясь. Стоит очередь на остановку такси, а те, кто не успел никуда, засыпают у входов в бары, прямо на асфальте. На скамейках в парках спальных районов по ночам появляются мужики с сотовыми телефонами. Они приходят сюда в надежде поговорить с кем-то в тишине — стены квартир тут такие, что слышно все не только домочадцам, но и соседям из дома напротив. На Роппонги веселятся гайдзины, на Сибуе у памятника Верной Собачке протирает штаны и юбки молодое поколение Ксюш Собчак, а по Гинзе и Синдзюку плетется, повиснув на плечах друг у друга, рабочий люд в растрепанных костюмах и грязных галстуках — поет свои бурлацкие песни по пути из пивной в рамен ресторан. Люди отдыхают, но организм знает, что с утра снова на работу, поэтому требует жирного горячего бульона — лучшее японское средство от похмелья.
Приветливо горят в токийской ночи красные фонарики у дверей маленьких грязных домиков. Красный фонарик здесь значит совсем не то, что вы подумали, а участкового милиционера (и это всегда мужчина, кроме всего одного домика на Гинзе, где в качестве эксперимента разрешено работать миллиционеру-женщине, правда только днем). Этот домик называется “кобан”, и в Токио их более 900, буквально на любом углу. Япония очень безопасная страна и поэтому хорошо охраняется. Люди здесь пересчитывают в метро толстые пачки денег (кредитные карты здесь мало популярны), оставляют чемоданы, дипломаты и даже ноутбуки “занимать сиденья”, когда выбегают из поезда за газировкой и едой, забывают закрывать входные двери на ключ (что и правда имеет мало смысла — у меня, например, дверь стальная, а стены бумажные). За таким населением глаз да глаз нужен.
