Перед поездкой в Добровольческую армию Врангель заручился важной протекцией. Он узнал, что к Алексееву и Деникину собирается проживавший в Киеве генерал А. М. Драгомиров. Встреча с ним стала судьбоносной, выбор был сделан: «Наш разговор решил мою участь. Генерал Драгомиров передал мне, что он только что получил письмо от генерала Алексеева. Генерал Алексеев получил предложение объединить русские противобольшевистские силы на сибирском фронте, ему обещана широкая поддержка союзных держав. Генерал Алексеев приглашал генерала Драгомирова ехать с ним, и последний через несколько дней выезжал в Екатеринодар. Он звал меня с собой, но мне необходимо было заехать к семье в Крым, и мы решили встретиться в Екатеринодаре.
Через пять дней я был уже в Ялте, а через пятнадцать, вместе с женой, решившей разделить мою судьбу, выехал пароходом в Ростов».
Врангель действовал как расчетливый карточный игрок, долго выбирающий, на какую карту выгоднее поставить.
Добровольческая армия в то время насчитывала около тридцати пяти тысяч штыков и шашек с восьмьюдесятью орудиями, 256 пулеметами, пятью бронепоездами, восемью броневиками и семью самолетами. Всё это вооружение было захвачено в качестве трофеев у красных, снаряды же получали от донского атамана П. Н. Краснова в обмен на продовольствие. Фронт Добровольческой армии протянулся на 300–400 километров. Противостоявшие ей силы красных на Северном Кавказе под командой командарма И. Л. Сорокина имели 80 тысяч штыков и шашек при ста орудиях.
В Екатеринодар, где размещался штаб Добровольческой армии, Врангель с семьей прибыл 25 августа 1918 года. В штабе армии барон встретил немало знакомых. Петр Николаевич вспоминал: «Начальника штаба генерала Романовского и и<сполняющего> д<олжность> генерал-квартирмейстера полковника Сальникова я не знал, но в числе офицеров штаба оказалось несколько моих старых знакомых, между прочим исполнявший должность старшего адъютанта штаба 1-ой гвардейской кавалерийской дивизии, в бытность мою в ее составе, полковник Апрелев, старый сослуживец мой по гвардии. Теперь он занимал должность начальника связи. В составе разведывательного отделения оказался бывший офицер моей 7-ой кавалерийской дивизии поручик Асмолов. Асмолов и Апрелев участвовали в борьбе Добровольческой армии с самого начала и оба принимали участие в так называемом „Ледяном походе“[14]. От Апрелева я узнал, что генерал Корнилов еще в Ростове делал попытки разыскать меня и дважды писал мне в Петербург, зовя в армию. Ни одно из этих писем до меня не дошло».
Этому свидетельству Врангеля можно верить. Полковник Георгий Петрович Апрелев действительно входил в ближайшее окружение генерала Корнилова. В момент публикации врангелевских мемуаров он был жив, и никакого опровержения по поводу того, что Корнилов хотел привлечь Врангеля в Добровольческую армию, от него не последовало.
По рекомендации Драгомирова Врангель явился на прием к Деникину (Алексеев в тот день был болен и не смог его принять).
Петр Николаевич передает ход разговора:
«Командующий армией напомнил мне о нашем знакомстве в Маньчжурии, сказал, что слышал обо мне не раз от генерала Корнилова:
— Ну как же мы вас используем. Не знаю, что вам и предложить, войск ведь у нас не много…
— Как вам известно, ваше превосходительство, я в 1917 году командовал кавалерийским корпусом, но еще в 1914 году я был эскадронным командиром и с той поры не настолько устарел, чтобы вновь не стать во главе эскадрона.
— Ну, уж и эскадрона… Бригадиром согласны?
— Слушаю, ваше превосходительство.
— Ну, так зайдите потом к Ивану Павловичу, — сказал генерал Деникин, указывая на начальника штаба, — он вам всё расскажет».
На следующий день выяснилось, что Врангелю предлагают не бригаду, а дивизию. Барон стал временным начальником 1-й конной дивизии вместо генерала И. Г. Эрдели, откомандированного в Грузию. При этом ему сразу дали понять, что Эрдели будет отсутствовать длительное время, а по возвращении получит новое назначение, так что временная должность фактически является постоянной. На Врангеля работало то, что он был одним из немногих в Добровольческой армии кавалерийских генералов еще дореволюционного производства и имел, пусть и небольшой, опыт командования конной бригадой и дивизией. Подавляющее большинство генералов-«первопоходников» было из пехоты.
Врангель оставил описание Деникина:
«Среднего роста, плотный, несколько расположенный к полноте, с небольшой бородкой и длинными, черными, с значительной проседью усами, грубоватым низким голосом, генерал Деникин производил впечатление вдумчивого, твердого, кряжистого, чисто русского человека. Он имел репутацию честного солдата, храброго, способного и обладающего большой военной эрудицией начальника…
По мере того как я присматривался к генералу Деникину, облик его всё более и более для меня выяснялся. Один из наиболее выдающихся наших генералов, недюжинных способностей, обладавший обширными военными знаниями и большим боевым опытом, он в течение Великой войны заслуженно выдвинулся среди военачальников. Во главе своей Железной дивизии он имел ряд блестящих дел. Впоследствии, в роли начальника штаба Верховного Главнокомандующего в начале смуты, он честно и мужественно пытался остановить развал в армии, сплотить вокруг Верховного Главнокомандующего всё русское офицерство… Он отлично владел словом, речь его была сильна и образна.
В то же время, говоря с войсками, он не умел овладеть сердцами людей. Самим внешним обликом своим, мало красочным, обыденным, он напоминал среднего обывателя. У него не было всего того, что действует на толпу, зажигает сердца и овладевает душами. Пройдя суровую жизненную школу, пробившись сквозь армейскую толпу исключительно благодаря знаниям и труду, он выработал свой собственный и определенный взгляд на условия и явления жизни, твердо и определенно этого взгляда держался, исключая всё то, что, казалось ему, находилось вне этих непререкаемых для него истин.
Судьба неожиданно свалила на плечи его огромную, чуждую ему государственную работу, бросила его в самый водоворот политических страстей и интриг. В этой чуждой ему работе он, видимо, терялся, боясь ошибиться, не доверяя никому, и в то же время не находил в себе достаточно сил твердой и уверенной рукой вывести по бурному политическому морю государственный корабль».
Тогда, в Екатеринодаре, было еще далеко до будущего соперничества, а потом и откровенной вражды между Деникиным и Врангелем. Но это были слишком разные, во многом противоположные друг другу люди, и столкновение между ними, рано или поздно, было неизбежным.
