Отныне удел Елизаветы – радость и милосердие. Но королева как бы уговаривает сама себя (ремарка da se, то есть «про себя»). Мелодия упрощается, теряет изящество, столь свойственное россиниевскому музыкальному языку. Отсутствие колоратур и ритмическая выровненность настораживают и позволяют заключить, что «радость» носит чисто внешний характер. Елизавета не может простить, не может забыть свою любовь.
Какая сложная и интересная получилась роль для прелестной примадонны Изабеллы! Какой противоречивый и сильный характер вышел у Елизаветы! Нет, такая драма не может кончиться ничем хорошим, такой клубок чувств и страстей не распутывается, а разрубается. Но традиция есть традиция, и Джоаккино вынужден ей подчиниться. Всем своим нутром он чувствовал логическую необоснованность торжественного апофеоза в завершении этой оперы. И результатом явилась внутренняя холодность финала. А Россини объяснил: «Елизавета, даже давая прощение, остается королевой. Для такого высокомерного сердца самое великодушное по виду прощение все-таки составляет политический акт. Какая женщина, Даже не будучи королевой, может простить такое оскорбление, как Предпочтение другой женщине?»
Первое представление оперы прошло с триумфальным успехом. Неаполитанцы пленились восхитительно виртуозным стилем этого произведения. Их увлекло драматически активное действие и поразило еще одно новшество молодого композитора – полное отсутствие речитативов secco, которые сплошь были заменены аккомпанированными в сопровождении струнной группы оркестра. Неаполитанскому королю опера так понравилась, что он распорядился об отмене приказа, запрещающего учащимся консерватории посещать спектакли Россини.
«Елизавета, королева Английская» во многом явилась ареной для испытания новых выразительных средств. С другой же стороны, молодой композитор часто шел в ней на компромиссы, ведь даже ее местами излишняя пышность вокального стиля была уступкой вкусам неаполитанских зрителей. Может быть, поэтому Россини не ценил этой оперы: «Это произведение относится к тем, которые надо предать забвению», – писал он в 1838 году импресарио театра во Флоренции в ответ на просьбу дать указания по постановке «Елизаветы».
Если жизненные пути Изабеллы Кольбран и Россини скрестились еще в 1806 году, то творческие пересеклись только с постановкой «Елизаветы, королевы Английской». Молодые люди прониклись друг к другу взаимным уважением в процессе этой работы и нежной дружбой, которую пронесут через годы и которая завершится на сей раз вполне мотивированной счастливой развязкой – свадьбой. Но это впереди, пока же все последующие оперы для Неаполя Россини будет создавать в расчете на чудесный голос Изабеллы Кольбран. А «Елизавета», положившая начало творческому содружеству двух музыкантов, для Россини-композитора не прошла бесследно, став еще одним шагом на трудном пути к созданию шедевра.
Глава 8.
ШИПЫ И РОЗЫ, ИЛИ ПРОВАЛ, ОБЕРНУВШИЙСЯ БЕССМЕРТИЕМ
А впереди был Рим… О «вечный город»! Сколько легенд и сказаний сложено о нем! Сколько крупнейших исторических событий связано с его именем! Дыхание почти трехтысячелетней истории сразу невольно ощущается на улицах и площадях, особенно его гостями. Как живописно расположен город на холмах! И какое обилие грандиозных руин, величавых соборов и дворцов самых различных эпох! Многообразие площадей, фонтанов и скульптур просто непередаваемы! Джоаккино бывал во многих итальянских городах. Но силуэт Рима с его куполами и пиниями всегда потрясал его.
В начале ноября 1815 года Россини приехал в Рим. Приехал не для того, чтобы любоваться красотами «вечного города», а чтобы работать. Театр «Балле» собирался ставить «Турка в Италии», и Джоаккино должен был помочь постановке. Импресарио театра – Пьетро Картони и Винченцо де Сантис – предложили ему сочинить еще и новую серьезную оперу! Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Россини повсеместно пользовался доброй славой, его произведения уже не единожды звучали в гордом Риме. Правда, строгая цензура переименовала знаменитую «Итальянку в Алжире» в «Счастливое кораблекрушение». Но ни музыка, ни содержание от этого не изменились.
«Турок» с триумфом прошел в «Балле» 7 ноября. И теперь Джоаккино мог с полной силой приняться за новую работу. Надо было спешить. Оперу собирались ставить в декабре. Однако спешка стала уже привычным состоянием молодого композитора. Привычной была и работа с неудачным либретто. Нехорошая привычка! Но что Россини мог поделать, если содержание оперы, как и будущий автор текста, выбирались импресарио? На сей раз для сочинения либретто пригласили начинающего поэта Чезаре Стербини. Опыта работы в этом жанре у него не было никакого. Вот и получилось у него нагромождение не очень удачных традиционных ситуаций и положений. Были в его либретто лес и горы, мрачный замок и зловещая темница. Сам сюжет происходил от «Лодоиски», положенной на музыку Керубини еще в 1791 году, но был изменен до неузнаваемости. Будущая опера должна была называться «Торвальдо и Дорлиска».
…Невинная Дорлиска злостно оклеветана перед своим супругом Торвальдо. Оскорбленный, он заключает ее в подземелье замка герцога Д'Ордов. После неимоверных страданий и испытаний несчастная женщина вызывает сострадание у стражника Джорджо. Доброе имя Дорлиски все же восстанавливается, и она возвращается к супругу.
Неудачное и неактуальное для Италии содержание столь же неудачно оказалось положенным на музыку. В отличие от предыдущей оперы «Елизавета, королева Английская», инструментовка которой была интересна, наполнена новаторскими приемами и тщательно отделана, инструментовка «Торвальдо и Дорлиски» отличалась традиционностью и даже небрежностью. С речитативами получилась явная накладка – ведь, несмотря на драматическое содержание, они звучат бойко и бодро, как в комической опере. Что и говорить – опера не удалась. И даже столь свойственная россиниев-скому стилю живость ритма здесь отсутствует. Но все же творцом этого произведения был Россини! Вот и появились неожиданные и от этого еще более очаровательные мелодические находки, такие, как каватина Дорлиски из I действия «Все напрасно».
Эта опера была уже дописана, и начались репетиции в театре «Балле», как произошло удивительное событие в жизни Россини. В скромную комнату молодого композитора на улице Леутари явился неожиданный посетитель – сиятельный герцог Франческо Сфорца-Чезарини. Знатный визитер предложил Джоаккино контракт на карнавальный сезон, контракт с театром «Ди Toppe Арджентина» («Серебряная башня»), чьим импресарио и оказался герцог (по обычаю тех времен в роли импресарио часто выступали крупные меценаты). Для Россини предложение написать оперу к карнавальному сезону в одном из крупнейших театров было лестным. Ведь именно к карнавалу каждый театр старался заручиться самыми веселыми и благозвучными произведениями. Значит, Джоаккино доверяли значит, его талант уже создал себе убедительную славу замечательного мелодиста и смехотворца.
