Эта опера была уже дописана, и начались репетиции в театре «Балле», как произошло удивительное событие в жизни Россини. В скромную комнату молодого композитора на улице Леутари явился неожиданный посетитель – сиятельный герцог Франческо Сфорца-Чезарини. Знатный визитер предложил Джоаккино контракт на карнавальный сезон, контракт с театром «Ди Toppe Арджентина» («Серебряная башня»), чьим импресарио и оказался герцог (по обычаю тех времен в роли импресарио часто выступали крупные меценаты). Для Россини предложение написать оперу к карнавальному сезону в одном из крупнейших театров было лестным. Ведь именно к карнавалу каждый театр старался заручиться самыми веселыми и благозвучными произведениями. Значит, Джоаккино доверяли значит, его талант уже создал себе убедительную славу замечательного мелодиста и смехотворца.
Контракт был подписан немедленно. Синьор герцог, будучи человеком образованным, просвещенным, придерживался передовых взглядов и искренне поверил в счастливую звезду Россини. Но каков же был контракт!
«Рим, 15 декабря 815
Благородный театр «Серебряной Башни»
Настоящим актом, написанным частным образом, но имеющим силу и ценность публичного контракта, между уговаривающимися сторонами заключено следующее:
Синьор герцог Сфорца-Чезарини, импресарио названного театра, ангажирует маэстро Джоаккино Россини на ближайший сезон во время карнавала 1816 года; упомянутый Россини обещает и обязуется сочинить и поставить… оперу-буффа, которая будет представлена в этом сезоне в указанном театре и на либретто, новое или старое, которое ему будет предложено упомянутым герцогом-импресарио.
Маэстро Россини обязуется сдать партитуру к середине января и приноровить ее к голосам певцов; кроме этого, он обязуется сделать все те изменения, которые покажутся необходимыми как для успеха самой музыки, так и для удобства синьоров певцов.
Маэстро Россини обещает также и обязуется прибыть в Рим для выполнения настоящего контракта не позднее текущего месяца и вручить копиисту совершенно готовый первый акт своей оперы 20 января 1816 года (указывается именно 20 января, дабы иметь возможность провести полностью репетиции и поставить оперу в день, какой угодно будет импресарио, имея в виду, что первое представление назначается на 5 февраля). Маэстро Россини должен также вручить копиисту в надлежащий срок второй акт своей оперы, чтобы она могла быть представлена в вышеуказанный день; в противном случае маэстро Россини терпит убытки, ибо должно быть так, а не иначе.
Помимо этого, маэстро Россини вменяется в обязанность дирижировать, как это принято, своей оперой и присутствовать на всех репетициях, вокальных и оркестровых, всякий раз, как это окажется необходимым, и обязуется также присутствовать на первых представлениях, данных подряд, и руководить исполнением, сидя за чембало и т. д., ибо должно быть так, а не иначе.
В возмещение за его труды герцог Сфорца-Чезарини обязуется уплатить ему сумму в размере четырехсот римских скуди по истечении трех первых представлений, которыми он должен дирижировать за чембало…»
Неужели герцог хотел унизить Джоаккино этим документом? Ничуть не бывало. Просто так было принято. Как же скованы становились итальянские композиторы строгими контрактами, как же трудно им было творить! И каким же мощным талантом надо обладать, чтобы сквозь сковывающую паутину договоров подарить миру шедевр, подобный «Севильскому цирюльнику».
Еще сразу по приезде в Рим Россини постарался обеспечить себя хотя бы минимальными удобствами. Он пригласил цирюльника, который оказался прелюбезным малым. Однажды после бритья, совершенного, как всегда, с большой тщательностью, парень попросту пожал Джоаккино руку и радушно сказал: «До встречи». – «Как?» – спросил удивленный Россини. – «Да, мы скоро увидимся в театре». – «В театре?» – воскликнул маэстро, пораженный еще больше. – «Без сомнения. Я первый кларнет в оркестре». Вот это открытие!… Как рассказывали современники, Россини «был очень строг на репетициях своих опер; одна фальшивая нота, неверный ритм приводили его в гнев: он кричал, ругался и возмущался, что видит плоды своего прекрасного вдохновения изуродованными и измененными до неузнаваемости, не щадил никого, даже самых уважаемых артистов». И Россини, конечно, знал свою несдержанность. Мысль о том, что он может приобрести врага в человеке, который каждый день манипулирует острым предметом перед его лицом, была бы не очень приятна любому, даже большому храбрецу. Ведь даек благороден, только когда он оправдан. А стать жертвой простого раздражения как-то не хотелось. Поэтому на репетиции бедняге Джоаккино пришлось призвать на помощь все свое самообладание и не обрушивать свое возмущение на кларнетиста-брадобрея. Однако на следующий день после бритья он все-таки указал кларнетисту на его ошибки, чем тот был очень польщен и уж постарался угодить своему знаменитому клиенту.
Вот какие оркестранты были в итальянских театрах! Их музыкальная профессия не могла обеспечить существование, поэтому приходилось подрабатывать другими способами. Где уж тут говорить о качестве исполнения! А в театре «Балле» оркестр оказался еще и малочисленным. Поэтому не приходится удивляться, что в «Торвальдо и Дорлиске» композитор не мог сделать роскошной инструментовки, такой, какая получилась в «Елизавете».
26 декабря 1815 года состоялась премьера «Торвальдо и Дорлиски». Опера встретила холодный прием у публики. Недостатки проявились во всем: плохи и сюжет, и либретто, и исполнение, и инструментовка, и драматургия оперы. Что ж, еще один провал. И к синьоре Анне Россини летит письмо с нарисованным на нем маленьким кувшином для вина – маленькое фиаско…
Римская пресса дала суровую, но, нельзя отрицать, справедливую оценку этому произведению. Газета «Новости дня» от 18 января 1816 года писала: «Появление оперы-семисериа, называющейся «Торвальдо и Дорлиска», новой музыки синьора маэстро Россини, не оправдало надежд, которые справедливо на него возлагались. Согласимся, что сюжет драмы, очень мрачный и малоинтересный, не разбудил бы Гомера от его сна; только в интродукции и начале терцета там вспоминается знаменитый автор «Танкреда», «Пробного камня» и др…»
Но Россини было совершенно некогда предаваться горьким раздумьям. Впереди ждала новая работа. Ведь контракт с театром «Ди Toppe Арджентина» уже подписан! Теперь предстояло выбрать тему будущей оперы. Ох, уж эти итальянские театральные порядки! В договоре оговаривалась масса мелочей, а такой важный вопрос остался открытым. Приоритет здесь, конечно, принадлежал синьору импресарио. Герцог Сфорца-Чезарини решил обратиться к знаменитому либреттисту Якопо Ферретти. Но представленное им либретто оказалось настолько скучным, что от него пришлось отказаться. Кого же пригласить для сочинения либретто? Может, Чезаре Стербини? Но ведь созданная им с Россини опера только что провалилась. И немалая вина в этом была того самого никому не известного «стиходея». Все же Чезарини решил рискнуть: сочинять поэтический текст будущей оперы попросили Стербини. А сюжет – из комедии Бомарше – предложил сам Россини. «Севильский цирюльник»! И пламенное вдохновение повлекло молодого композитора к созданию шедевра, восхитившего весь мир.
