17 сентября на прикрытие наших наземных войск вылетела группа "яков", возглавляемая капитаном Избинским. Наряду с такими уже испытанными в боях летчиками, как Котов, Гаранин, Долгушин, Луцкий, Кошелев, Прокопенко, Карначенок, в нее включили Нечаеву, Блинову и еще несколько молодых. Истребители шли в свой район, эшелонируясь по высоте: вверху звено Котова, остальные чуть ниже. Такой боевой порядок позволял предупреждать внезапные атаки "мессершмиттов".
Едва наши истребители достигли назначенного района, как с пункта наведения сообщили: с севера подходят немецкие бомбардировщики. Избинский энергично развернул всю группу и повел ее навстречу врагу. Вскоре показался плотный строй "юнкерсов". Наши летчики с ходу атаковали их. Избинский и Карначенок сбили по бомбардировщику.
В то же мгновение сверху, со стороны солнца, на "яков" свалилось несколько пар "мессершмиттов". Звено Котова, несмотря на энергичные действия, не сумело сковать их - противник имел тройное превосходство. В воздухе завертелась карусель, из которой один за другим выпали два горящих "мессершмитта". Их сразили Долгушин и Прокопенко.
Фашисты тем не менее продолжали наседать. Один из них нацелился на выходивший из атаки самолет Избинского. Вовремя заметив это, лейтенант Нечаева бросилась на помощь командиру и длинной пушечной очередью заставила "мессершмитта" отвернуть. Но, оторвавшись от своего звена, она сама попала под огонь пары немецких истребителей. Горящий "як", оставляя дымный след, стремительно пошел к земле. Это был последний боевой вылет Клавдии Нечаевой отважной летчицы, замечательной советской патриотки и очень милой девушки. Ей едва исполнилось двадцать...
Для 434-го полка самыми напряженными из сентябрьских дней были, пожалуй, 18, 19 и 20-е числа. За эти три дня полк уничтожил в воздушных боях сорок четыре немецких самолета. Боевые вылеты следовали один за другим. Летчикам удавалось спать не более четырех-пяти часов в сутки. Боевая нагрузка была настолько изнурительной, что некоторые, произведя посадку, теряли сознание.
18 сентября я вылетел во главе группы из четырех звеньев. Нам предстояло патрулировать над железнодорожной станцией Котлубань. Непосредственно в мое звено входили Степан Микоян, Долгушин и Луцкий.
Другие три звена возглавляли Избинский, Шишкин и Баклан. Эшелонировались по высоте. Выше всех находилась пара Гаранина.
Минут через десять с земли сообщили, что к району патрулирования с северо-запада приближаются вражеские самолеты. Мы усилили наблюдение. И вот появилось несколько точек - мы насчитали их девять. Это были "мессершмитты". По-видимому, они шли на "расчистку воздуха" перед появлением здесь бомбардировщиков.
Наша группа развернулась для атаки. Противник попытался уклониться от нее. Видя, что нас больше и мы имеем решительные намерения, "мессершмитты" начали отворачивать и набирать высоту. Но там они попали под огонь нашей пары прикрытия. Один вражеский истребитель был сбит Гараниным. Остальные, включив форсаж, со снижением ушли на запад.
Стало ясно, что сюда бомбардировщики уже не придут. Им сподручнее действовать в другом районе. Так и случилось в действительности. Об этом нам сообщили со станции наведения. Я приказал Избинскому и Шишкину атаковать бомбардировщики, а сам с двумя звеньями остался над Котлубанью (всей группой мы не имели права оставить свой район патрулирования). Восьмерка "яков" с набором высоты ушла в северном направлении и вскоре благополучно вернулась. Избинский доложил по радио, что они разогнали "юнкерсов" и двух уничтожили при этом.
Наши переговоры перебил требовательный голос с земли:
- В квадрате пятнадцать-"рама". Надо ликвидировать!
"Рама" - немецкий двухфюзеляжный разведывательно-корректировочный самолет ФВ-189. Он приносил очень много хлопот нашим наземным войскам, держась обычно на высоте, недоступной для малокалиберной зенитной артиллерии. Появилась "рама",- значит, жди огневого налета противника. От истребителей постоянно требовали уничтожать вражеские разведывательно-корректировочные самолеты в первую очередь. А сбить ФВ-189 не так-то просто. Живучий, очень маневренный, с неплохой скоростью, он часто уходил из-под атак. Уничтоженная "рама" расценивалась нашими летчиками гораздо выше, чем "юнкерс" или "мессершмитт".
Получив команду с пункта наведения, я немедленно повел группу в названный квадрат. Отыскали "раму" без затруднений. Приказал Избинскому, Шишкину и Баклану оставаться на прежней высоте, а сам повел свое звено на сближение с разведчиком. "Фокке-вульф" сделал переворот через крыло и устремился в пикирование, рассчитывая оторваться от нас у самой земли. Знакомая повадка! Мы тоже звеном перешли в пике, предварительно переведя воздушные винты на малый шаг и уменьшив обороты двигателя. Иначе можно проскочить мимо "рамы" на пикировании. Не спуская глаз с противника, выдерживаем дистанцию до него в 400 - 500 метров. У самой земли, когда "фокке-вульф" начал выходить из пикирования, я увеличил скорость своего самолета. Вот уже "рама" в горизонтальном полете. Теперь надо действовать быстро, упредить новый ее маневр. Прицеливаюсь и даю длинную очередь из всего бортового оружия. Степан Микоян тоже ведет огонь. "Рама" вздрагивает и, свалившись на крыло, врезается в землю. На месте падения - пламя взрыва, дым, пыль.
Время нашего патрулирования истекло, и, получив разрешение с КП, мы взяли курс на свой аэродром. После дозаправки самолетов маслом, бензином, сжатым воздухом вторую полковую группу повел капитан Избинский. В составе этой группы находились Баклан, Луцкий, Долгушин, Карначенок, Савельев, Гаранин, Прокопенко, Владимир Микоян и другие - всего тринадцать летчиков. На дальних подступах к Сталинграду они тоже встретили "юнкерсов", атаковали их и двух сбили. Остальные начали уходить со снижением. Одного из них догнал Владимир Микоян. Две-три меткие очереди, и "юнкерс" загорелся, а затем камнем рухнул на землю. Первая победа!
Но из-за облака выскочила пара "мессершмиттов" и с короткого расстояния открыла огонь по выходившему из атаки "яку". Владимир Микоян был убит.
Все в полку тяжело переживали его гибель. Володю мы очень полюбили за боевой задор, который у него всегда уживался со скромностью и душевностью в отношении товарищей. Он был самым молодым среди летчиков 434-го полка - всего восемнадцать лет. И может быть, именно поэтому любому из нас оказывал подчеркнутое уважение, охотно выслушивал советы каждого, дорожил фронтовой дружбой и всегда гордился, что попал в крепкую боевую семью.
Вечером ко мне в землянку пришел Степан Микоян. Мы долго сидели, вспоминая все то, что связывало нас с Володей. Степан рассказал мне о брате много такого, чего я раньше не знал.
