Тоска Роберта была столь сильна, что временами, как писала Роуз Кеннеди, он подумывал, не уехать ли ему за границу и не бросить ли вообще все. Но время шло, и к лету 1964 года Роберт немного оправился. Правда, либеральный журналист Джек Ньюфилд, один из биографов Роберта, утверждал, что полностью он так никогда и не пришел в себя, но все же смог вернуться к активной деятельности. Казалось, несчастья остались позади. Но это только казалось. Вскоре на семью Кеннеди обрушилась новая беда, чуть не закончившаяся трагически. На этот раз смерть прошла рядом с младшим братом — Эдвардом.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Авиакатастрофа
Удача — это то, что вы делаете,
несчастье — это то, что вы переносите.
Роберт Кеннеди
1964 год был очень важен для сенатора Кеннеди. Он должен был вновь пройти через выборы в Сенат, на этот раз чтобы быть избранным на свой первый полный шестилетний срок. Его положение в Сенате укрепилось. Он попал в два престижных комитета: Комитет по Труду и Общественному благосостоянию (в настоящее время он называется Комитетом по Труду и Людским Ресурсам) и в Юридический Комитет. Его речь в Сенате по законопроекту о Гражданских правах получила высокую оценку коллег за интеллектуализм и эмоциональность, впрочем, справедливости ради следует отметить, что эмоциональности в ней все же было больше. Спикер Палаты Представителей Маккормик, очарованный доброжелательностью и уважением, которое всегда оказывал ему Кеннеди, признал, наконец, Эдварда главой демократов Массачусетса. Сенаторы и конгрессмены-демократы то и дело приглашали Теда выступить в их избирательных компаниях. Национальный Комитет Демократической партии всячески использовал имя Эдварда для сбора денежных средств. А летом Кеннеди начал свою собственную предвыборную компанию, и 19 июня, в пятницу, его должны были выдвинуть в сенаторы на съезде демократической партии штата.
Этот день был крайне напряженным. В Сенате проходили заключительные дебаты вокруг Акта о гражданских правах, а в Массачусетсе, в Вест-Спрингфилде, собрались на съезд делегаты от демократической партии штата. Джоан Кеннеди находилась на съезде, мило улыбаясь и говоря банальности. Эдвард Кеннеди заседал в Сенате. После голосования он должен был отправиться в родной штат вместе со своим помощником и другом Эдвардом Моссом и сенатором от штата Индиана Берчем Баем, еще одним другом Кеннеди, который должен был выступать на съезде с речью. Однако обсуждение в Сенате затягивалось, и Кеннеди решил обратиться к делегатам прямо из здания Конгресса. «Я хочу, чтобы все знали — я кандидат, хотя и нахожусь в сотнях миль от вас. Мы здесь в пятнадцати минутах от принятия Акта о Гражданских правах.» Закончил он семейной шуткой: «Не выдвигайте Джоан, пока я тут».
Пока в палате шло обсуждение, Эдди Мосс позвонил Дэниелю Хоугану, промышленнику из Андовера, с просьбой подбросить Кеннеди и его спутников в Спрингфилд. Хоуган уже не первый раз выступал в роли воздушного извозчика, но в этот раз не мог сам пилотировать самолет так как собирался на двадцать пятую годовщину выпуска из Иельского Университета, поэтому сообщил, что отправит вместо себя с самолетом (двухмоторном Аэро-Коммандером 680) своего пилота Эдвина Зимни. Зимни был очень опытным пилотом — он летал с 1937 года.
Зимни прибыл в Вашингтон в четыре часа дня, о чем и сообщил в офис сенатора, где его попросили немного подождать. Ждать, однако, пришлось долго. Лишь в 7:40 в Сенате началось голосование, а через десять минут 73 голосами против 27 закон был принят. Сразу же после этого Кеннеди, Мосс, Бай и его жена Марвелла собрались в аэропорт. Настроение у всех четверых было прекрасным, и Эдди Мосс, собирая вещи, шутливо заметил:
— Надо бы как можно эффектнее обставить наше появление на съезде.
— Так что же мне сделать, — поинтересовался Кеннеди, — разбить самолет?
— Вот еще! — ухмыльнулся Мосс. — Надо просто спрыгнуть на съезд с парашютом.
Кеннеди беззаботно рассмеялся.
По пути в аэропорт они заехали на Арлингтонское кладбище и несколько минут молча стояли над могилой президента Кеннеди. Надо сказать, что при жизни Джон Кеннеди упорно настаивал на принятии закона, который бы покончил с дискриминацией на расовой почве, и многие сенаторы, не говоря уже об Эдварде Кеннеди, рассматривали его как памятник погибшему президенту. Так что не стоит видеть в посещении кладбища особого предзнаменования последующих событий и пылко рассуждать о безжалостном Роке.
Было уже 8:25 вечера, когда они прибыли наконец-то в аэропорт и забрались в шестиместный самолет. Мосс сел на место второго пилота, справа от Зимни, Кеннеди — сразу за ними, спиной против движения, чтобы можно было разговаривать с супругами Баями, сидевшими в хвосте самолета. Погода была летной, и самолет взлетел. Однако, к северу погода стала портиться. Видимость была плохой, и всем хотелось скорее оказаться на земле.
К этому времени самолет уже миновал Нью-Йорк. Чтобы избежать болтанки, Зимни вел самолет зигзагами, и в результате они вышли из графика и в
10.30, когда должны были прибыть на место, были все еще в воздухе. Наконец, самолет стал приближаться к посадочному полю, и пилот связался с контрольной башней. Ему сообщили, что из-за тумана сажать самолет будут на посадочной полосе с самыми яркими огнями разметки и велели сообщить, когда самолет будет проходить над Истэмптоном, обозначенным как отметка Z (зет). Далее последовали переговоры:
БАШНЯ: Он еще не сообщил о приближении к отметке Z.
РАДАР: Он исчез с нашего радара, значит он должен пролетать его.
БАШНЯ: О'кей.
РАДАР: Лучше нырнуть.
ЗИМНИ: Прохожу отметку Z (последнее слово он не договорил).
После слов Зимни наступило радиомолчание. Наземные службы отчаянно переговаривались и вызывали самолет, но он не отзывался. Тем временем самолет снижался. Кеннеди еще раньше повернулся и приподнялся со своего места, чтобы посмотреть на приборную доску. Самолет летел в туманной мгле. Позднее сенатор Бай говорил, что «это был полет в черной пустоте». Кеннеди, не отрываясь, смотрел на альтиметр, показывающий резкое падение высоты. Неожиданно все увидели вокруг деревья. Зимни стал отчаянно пытаться набрать высоту, верхушки сосен царапали брюхо самолета, самолет содрогался и через несколько секунд рухнул в яблоневый сад. Его крылья отвалились, кабину смяло, фюзеляж раскололся.
Позднее, Гражданская Служба Аэронавтики провела расследование катастрофы. После нескольких месяцев исследования обломков, она пришла к выводу, что Зимни пошел на риск и, зайдя на посадку гораздо ниже дозволенной минимальной высоты, задел за верхушки сосен на холме, возвышающимся перед посадочной полосой.
