С какой бы стороны мы ни подошли к воззрениям великого экономиста, мы видим, что характернейшую особенность их составляют анализ, критика, опровержение. Он устанавливает известные положения; но пользуется ими главным образом лишь для того, чтобы отвергнуть существовавшие заблуждения и на место всех их поставить свободу. Таким образом, отрицательная философия прошлого века наложила на его воззрения свою неизгладимую печать.
Прошло больше ста лет со времени появления “Исследований о богатстве народов”. Великие перемены совершились в жизни европейских народов. Миновала пора критики и разрушительной работы, столь характерной для XVIII века. Настало время творчества, положительной, созидательной работы, в стремлениях к которой мечется наш тревожный XIX век. По крайней мере, так обстоят дела в передовых европейских странах. Критика и разрушительные работы расчистили почву и укрепили свободу. Свобода – необходимое условие для какого бы то ни было благородного дела. Но необходимо делать это благородное дело; иначе нива свободы может зарасти чертополохом. Мы имеем немало свидетельств тому. Однако мыслители XVIII века, по-видимому, не думали так. Они верили, что люди, предоставленные своим естественным или, еще уже, материальным влечениям, устроят наилучшим образом свою жизнь. Веру эту разделял с ними и Смит. При этом, занявшись изучением экономических явлений, он обратил исключительное внимание на материальные интересы и стремления людей. Он постарался даже забыть свою теорию симпатии и обширнейшую сферу явлений общественных подчинил одному – началу личного материального расчета. Действительность показала, что нива свободы, возделанная по указаниям личного материального расчета, сильно поросла чертополохом. Политическая экономия будущего не может быть построена на столь узком начале. Она примет во внимание все мотивы, которыми руководятся люди в своих экономических, материальных отношениях, и на таком широком основании воздвигнет новое, прочное здание.
Значит ли это, что труд Смита в положительном смысле не имеет никакого значения? Вовсе нет. Во-первых, “Исследования о богатстве народов” навсегда останутся образцом замечательно обстоятельной, точной, исчерпывающей (в заранее указанных автором пределах) разработки целого ряда общественных вопросов, а благодаря прекрасному, простому, ясному языку, что так редко встречается в сочинениях по политической экономии, этот труд Смита, вероятно, долго еще будет считаться классическим произведением, изучение которого будет обязательным для всякого интересующегося экономическими вопросами. Во-вторых, Смитовы “Исследования” заключают в себе немало ценных элементов для построения новой системы политической экономии, соответствующей современным требованиям жизни и науки. “В своей специальной области, – говорит Ингрэм, – он не только разоблачил множество ошибок и предрассудков и очистил место для истины, но оставил нам навсегда рациональный анализ экономических фактов и идей, мудрые практические указания и светлые замечания всякого рода, которыми его труд так изобилует”.
Ввиду того, что книга Смита читается и будет читаться еще многими поколениями просто как назидательное чтение, считаем не лишним привести здесь, в заключение нашего очерка, мнения о ней некоторых выдающихся писателей и ученых.
Бокль, как известно, чрезвычайно превозносит эту книгу и придает ей непомерно большое значение. “Об Адаме Смите, – говорит он, – можно сказать, не ожидая встретить противоречия, что этот одинокий шотландец изданием одной книги более способствовал благосостоянию рода человеческого, чем соединенное искусство всех государственных людей и законодателей, о которых история сохранила достоверные известия”. В другом месте он говорит: “Богатство народов” – важнейшая из когда-либо написанных книг, как по массе самобытных мыслей, которые она содержит, так и по практическому ее влиянию… Она представляет ширину взгляда, которая должна показаться смешной людям, неспособным постигнуть ее”. “Никогда один человек не делал столь великого шага в таком важном предмете и ни одно из дошедших до нас сочинений не содержит такого множества оригинальных воззрений, которые были новы в свое время и подтвердились всем последующим опытом”.
По мнению Беджгота, никакой продукт философского мышления, за исключением, может быть, некоторых богословских систем, которые не могут идти и в сравнение, не оказал тысячной доли того влияния, какое было произведено “Богатством народов”.
“Он был, – говорит Тойнби о Смите, – первый великий писатель в данной области; он перенес политическую экономию с рынков и биржи в кабинет ученого; но ему приходилось ощупью отыскивать свой путь, и мы не должны рассчитывать встретить в его книге строгую систему и точные определения. Язык этой книги – пробный язык. Иногда Смит делает различия, о которых он затем забывает, как это неизбежно и должно было быть, прежде чем не установилась терминология политической экономии путем бесконечной полемики. Смит вовсе не обладал такой силой отвлеченного мышления, как Рикардо. Его талант заключается в обширности и проницательности наблюдений, в удивительной способности освещать развиваемую мысль. Мы изучаем Смита, так как в его лице, как в лице Платона, мы приходим в соприкосновение с великим оригинальным умом, который учит нас, как следует мыслить и действовать. Оригинальные люди всегда бывают несколько беспорядочны, так как они ощупью отыскивают свой путь”.
“Каково бы ни было дальнейшее развитие политической экономии, – говорит Роджерс, – нельзя сомневаться, что последующие поколения экономических реформаторов всегда будут относиться с почетом к шотландскому профессору как к самому знаменитому человеку среди них”.
По мнению Каутца, написавшего известную историю политической экономии, “Богатство народов” представляет одно из тех немногих могучих созданий человеческого ума, которые, являясь лишь один раз в течение столетий, воплощают в себе духовное богатство целых поколений и служат путеводным столбом в ходе развития человечества”.
“Через весь труд Смита, – говорит профессор Чупров, – проходит страстная любовь к свободе и ненависть ко всяким стеснениям, которые под разными предлогами налагаются на человека человеком. Он снабдил замечательными по ясности и несокрушимыми по силе аргументами ту оппозицию против государственной опеки и произвола, которая жила в душе каждого человека XVIII столетия… Смит считал главною своею миссией критику существовавшей до него правительственной системы. Но великую заслугу его составляет то, что он не ограничился одной работой разрушения старого обветшалого здания, а положил прочный фундамент для новой созидательной работы в области мысли и жизни”.
