Полковник Микрюков, сменивший в должности комполка Новодранова, который стал командиром дивизии, поручил мне временно заняться тренировкой и вводом в строй молодых летчиков, прибывших в часть на пополнение. Этой полезной и нужной, но скучной для меня работой я и занимался до весны. В начале апреля 1942 года меня неожиданно вызвали к командующему недавно созданной авиации дальнего действия генерал-майору авиации Голованову.
Штаб АДД размещался тогда под Москвой. Сидя у окна в приемной, я вспоминал недавнее прошлое – мирные дни.
Мы прилетали на наших пассажирских машинах в Москву, уставшие после длительного полета, и с аэродрома, что находился напротив Петровского дворца, уезжали в Покровское-Стрешнево. Там тогда находился профилакторий Московского аэропорта, в котором отдыхали экипажи почтовых и пассажирских самолетов, прилетавших в столицу со всех концов страны. Это был второй наш родной дом, где нас с радушием встречали, проявляли исключительное внимание и заботу о нас.
В таком же овальном зале, в каком нахожусь я сейчас, была наша комната отдыха, где частыми нашими гостями бывали выдающиеся артисты и певцы Русланова, Шульженко, Гаркави – «ТБ-3», как он сам в шутку называл себя за свою могучую комплекцию. Там, в этом зале, исполнял нам арию Мельника Дормидонт Михайлов, пел «Я помню чудное мгновенье» Иван Козловский; многие другие деятели советской культуры участвовали в концертах, устраиваемых руководством профилактория для летного состава. Вспомнился летний павильон профилактория: там стоял большой бильярд, на котором мы сражались «на высадку»; чтобы попасть в этот павильон, нужно было пройти мимо сидевшей на цепи медведицы Машки. Медведица никого не пропускала в бильярдную, пока не получала какого-нибудь лакомства – кусочка сахара или конфеты. Общая любимица, еще малышкой Машка была привезена из Заполярья Михаилом Водопьяновым и на наших глазах выросла в огромного зверя, забавляться и играть с которым мы уже опасались…
Звонок телефона на столе адъютанта командующего капитана Е. Д. Усачева оборвал мои воспоминания. Меня приглашал командующий. Справившись о моем здоровье, о семье, о службе в новой части. Голованов перешел к делу, по которому вызвал меня.
– Сейчас мы формируем новые части. Летчиков, борттехников и радистов получаем из ГВФ, а часть командного состава, штурманов, воздушных стрелков, состав спецслужб и вооруженцев берем из запасных частей и школ ВВС. Из этого неоднородного состава необходимо сформировать полки и в самое короткое время ввести их в строп действующих. Для этого нам нужны командиры, имеющие большой боевой опыт и опыт полетов ночью и в сложных метеорологических условиях. Как ты посмотришь, если тебя назначим командиром эскадрильи в такой вновь формируемый полк?
Мне ничего не оставалось, как поблагодарить его за заботу и оказанное мне доверие. Голованов при мне подписал приказ о моем назначении командиром авиаэскадрильи в 103-й авиаполк и, отпуская меня, добавил:
– Предоставляю тебе двухнедельный отпуск для поездки к семье. После побывки явишься к новому месту службы.
Крепко пожав его протянутую руку, счастливый и взволнованный возможностью встретиться с семьей, я покинул его кабинет.
Оформив необходимые документы и отпускное удостоверение, я направился в общежитие летчиков, к своему другу Жене Борисенко: поделиться с ним новостью, повидаться перед разлукой. Неизвестно, придется ли нам встретиться вновь…
Плохо жить без друга, еще хуже без друга в боевой обстановке. Человек, за редким исключением, так устроен, что ему необходимо поделиться с кем-нибудь и радостью, и горем, услышать мнение и совет друга в трудную минуту, получить моральную поддержку и помощь. С другом, не задумываясь, говоришь о самом сокровенном…
Потеряв своего верного друга Василия Вагина, я вскоре подружился с Николаем Ковшиковым. Не успели наши отношения окрепнуть, как не стало и его. Холодно было на сердце, одиночество, тоска по семье угнетали. Случилось так, что в это время я часто сталкивался с Евгением Борисенко, и как-то незаметно для нас обоих мы стали друзьями.
В последние дни декабря 1941 года в северных районах европейской части нашей страны стояла очень плохая погода. Ночные боевые вылеты сократились, мы получили некоторую передышку и могли отдохнуть. Даже на войне жизнь идет своим чередом. Вечерами, когда не летали на бомбежку, мы ходили в кино, в театры драмы и музкомедии, в цирк.
Мы больше предпочитали цирковые представления и были частыми посетителями Ивановского государственного цирка. Нам нравились цирковые номера, где наиболее ярко проявлялись ловкость, смелость и разумный риск человека, большая физическая сила и красота его тела. Посещение цирка было для нас хорошей разрядкой после полетов, в которых мы находились в беспрестанном нервном и физическом напряжении.
Возвращаясь из цирка пешком, мы с Женей обменивались впечатлениями о цирковых номерах, вспоминали смешные и комичные случаи из нашей будничной жизни, подтрунивали друг над другом. Незаметно разговор переходил на фронтовые события. Мы обсуждали вопросы тактики ночных боевых действий, высказывали друг другу свои соображения по совершенствованию ночных бомбардировочных ударов по дальним целям, разбирали наши полеты и полеты товарищей.
С Женей мы были одногодки, наше детство, юность и начало летного и жизненного пути были схожи.
Борисенко, среднего роста, крепыш, энергичный и подвижный, с волевыми чертами лица и большими темно-карими глазами, располагал к себе. Он всегда был исключительно честным и принципиальным человеком, никогда не кривившим душой.
У него, как у многих его сверстников, детство и юность были нелегкими. Родившись в семье почтового служащего, он шести лет остался без отца, который умер в 1919 году. На руках матери осталось пятеро детей, и Женя рос в детском доме, затем в семье своего дяди. В 1931 году он окончил ФЗУ строителей, а потом по путевке комсомола был направлен в Батайскую школу летчиков ГВФ. После окончания школы начал работать в только что организованном Северном управлении ГВФ. В то время только начали проводить первые полеты в огромных северных просторах нашей страны. Северное управление ГВФ обслуживало Ленинградскую, Мурманскую, Архангельскую, Вологодскую, Калининскую области, а также Ненецкую АССР и нынешнюю Карельскую АССР.
Край озер, огромных лесных массивов, болот и тундры, край с суровым климатом и резко изменяющейся погодой, малонаселенный, а в северной своей части просто безлюдный, был сложным для его освоения авиацией.
Летно-технический состав открывал и обживал новые авиалинии, искал посадочные площадки, строил аэродромы. Авиация ускоряла процесс экономического, политического и культурного развития огромного края.
