Мы пообещали. Сидим разговариваем� Попили чаю. Прошло больше часа, и мы стали волноваться уже не за Абрашку, а за Николая Павловича.
Наконец Смирнов-Сокольский вернулся � бледный как смерть.
��Что случилось, Коля?!�� набросились мы на него.�� Почему так долго?!
��Долго � потому что у следователя шло совещание. Когда он вернулся и пригласил меня в кабинет, на его столе лежал пухлый том �Дела Поздняка�. И вот этот милый человек говорит мне, указывая на �Дело�:
��Дорогой Николай Павлович! Вы уважаемый и известный артист. Я прошу вас забыть, что когда-то вы работали вместе с Поздняком! Вам � он незнаком и вы его никогда не видели! Вы знаете, в чем он обвиняется? В полной дискредитации нашего вождя � товарища Сталина!
Наступило тягостное молчание. Вдруг тишину нарушил ироничный вопрос Менделевича:
��Что же это за говно � наш вождь, если его может дискредитировать Абрашка Поздняк?..
Уже после XX съезда, в шестидесятых годах, я вновь побывал в Одессе. И, как всегда, зашел к Березиным.
Обедаем� Вдруг входят сестра и младший брат Ефима � Семен, страшно разгневанные. Только что сообщили из Москвы: тело Сталина вынесли из Мавзолея.
��Как?! Такого великого человека?! Они там с ума сошли!!!�� негодовали молодые.
��Ша!�� стукнул кулаком по столу отец Березин.�� Что всполошились?! Ведь это Мавзолей, а не общежитие!!!
Я был дружен с Фаиной Георгиевной Раневской. Однажды она позвонила и сказала:
��У меня � прибавление семейства!
��Что, приехал кто-нибудь из родных?�� поинтересовался я.
��Нет. Я завела собаку.
��Какой породы? Как назвала?
��Порода � неизвестна. Назвала � Мальчик.
��Несколько странное имя для собаки�
��Н-надо же, чтобы в доме был хоть один мужчина!..�� ответила великая актриса.
Последние годы Раневская часто болела. Я воспользовался телефоном, чтобы справиться о ее самочувствии.
��Понимаешь, оказывается, у меня камни в почках� Написал бы ты, любимый, для меня пьесу �Дама с каменьями!�
Поскольку я был членом Президиума Центрального Дома работников искусств, то довольно часто � на совещаниях � встречался не только с актерами, режиссерами, но и с архитекторами, с художниками. В моем кабинете висят шаржи на меня и Кукрыниксов, и Бори Ефимова, работы Верейского, портрет кисти моего близкого друга � Сережи Лучишкина. (К слову сказать, на портрете я запечатлен раскладывающим пасьянс.) Сергей Алексеевич на своей персональной выставке хотел повесить и эту работу, но тогдашний министр культуры � Екатерина Алексеевна Фурцева � не разрешила: �Как?! Советский писатель играет в карты?!�
