«Когда святитель Спиридон, епископ Тримифунтский, ехал на Вселенский Собор, – рассказывал старец Варсонофий Оптинский, – то на пути остановился в одной гостинице. Сопровождавший святого инок, войдя к нему, спросил:
– Отче, не могу понять, отчего это наша лошадь не ест капусты, которую я ей купил у нашего хозяина. Капуста хорошая, впору человеку есть, а лошадь не ест?
– Оттого, – сказал святой, – что лошадь чувствует нестерпимый смрад, исходящий от капусты по той причине, что наш хозяин заражен страстью скупости.
Человек, не просвещенный Духом, этого не замечает, но святые имеют дар Божий распознавать страсти» [13, с. 163].
В другой раз, когда святитель Спиридон остановился на ночлег, ариане убили лошадей святого (отрубили им головы), на которых он ехал на Собор. Святитель повелел вознице приставить головы лошадей к туловищам, усердно помолился, и вскоре лошади ожили. Но возница торопился или допустил небрежность – встречные удивлялись, увидев на дороге белую лошадь с черной головой, а черную с белой.
Когда святой прибыл в порт, его по приказу ариан не пустили на корабль. Двенадцать арианских епископов опасались, что святитель убедит императора Константина в преимуществе православной веры перед арианской, к которой император склонялся, и уговорили его издать указ, запрещающий капитанам кораблей брать на борт епископа Спиридона. Когда ариане отплыли, святой снял свою монашескую накидку, положил половину ее на воду, а другую половину прикрепил к посоху в качестве паруса, и, встав на это сооружение, поплыл по волнам, и достиг Никеи раньше своих противников, которые очень изумились, увидев святителя на Соборе.
На Соборе на сторону Ария стали известные епископы: Евсевий Никомидийский, Марий Халкидонский, Феогний Никейский и др. Двое же из тех, кто отстаивал чистоту христианской веры, вызывали у еретически настроенных епископов особенное раздражение – святой Александр (тогда пресвитер и помощник Митрофана, патриарха Цареградского[6]) и Афанасий Великий (в то время диакон Александрийской Церкви). Оба не были рукоположены в высокий сан, но превосходили по мудрости иных его носителей. Святой Спиридон же вообще почитался за человека простого и непригодного вести богословский спор. С соизволения императора на Соборе присутствовали и греческие мудрецы, называвшиеся перипатетиками[7]: мудрейший из них, Евлогий, выступил в защиту Ария и гордился своею особенно искусною речью, хитроумно отвечая на любой вопрос. Отцы Собора столкнулись с такой убедительной «презентацией» еретической доктрины философом Евлогием, что, даже будучи уверены в ложности этого учения, оказались не в силах противостоять хорошо отточенной риторике еретика. В ходе одной из наиболее напряженных и горячих дискуссий святитель Николай так разгневался, слушая эти богохульные речи, вызвавшие столько смущения и беспорядка, что дал Арию звонкую пощечину. Собрание епископов возмутилось тем, что святитель Николай ударил своего собрата-клирика, и поставило вопрос о запрещении его в служении. Однако в ту же ночь нескольким членам Собора явились во сне Господь и Богородица. Господь держал в руках Евангелие, а Пресвятая Дева – епископский омофор. Приняв это как знак того, что дерзновение святителя Николая угодно Богу, они восстановили его в служении.
Наконец, когда искусные речи еретиков полились неудержимым, всесокрушающим потоком, и стало казаться, что Арий и его последователи одержат победу, со своего места поднялся, как говорится в житиях, необразованный епископ Тримифунтский с просьбой выслушать его. Но святые отцы, зная, что он человек простой, совсем незнакомый с греческою мудростью, запрещали ему это. Однако святой Спиридон, зная, какую силу имеет премудрость свыше и как немощна пред нею мудрость человеческая, обратился к мудрецу и сказал: «Во имя Иисуса Христа, о философ, послушай».
Когда же философ согласился выслушать его, святой начал беседовать.
«Един есть Бог, – сказал он, – сотворивший небо и землю, и создавший из земли человека, и устроивший все прочее, видимое и невидимое, Словом Своим и Духом; и мы веруем, что Слово это есть Сын Божий и Бог, Который, умилосердившись над нами, заблудшими, родился от Девы, жил с людьми, пострадал, и умер ради нашего спасения, и воскрес, и с Собою совоскресил весь род человеческий; мы ожидаем, что Он же придет судить всех нас праведным судом и каждому воздаст по делам его; веруем, что Он одного существа с Отцом, равной с Ним власти и чести… Так исповедуем мы и не стараемся исследовать эти тайны любопытствующим умом, и ты не осмеливайся исследовать, как все это может быть, ибо тайны эти выше твоего ума и далеко превышают всякое человеческое знание».
Затем, немного помолчав, святой спросил: «Не так ли и тебе всё это представляется, философ?»
Но Евлогий молчал, как будто ему никогда не приходилось состязаться. Он не мог ничего сказать против слов святого, в которых видна была какая-то божественная сила.
Наконец, он сказал: «Ты прав, старец. Я принимаю твои слова и признаю свою ошибку».
Затем философ, обратившись к своим друзьям и ученикам, заявил: «Слушайте! Пока состязание со мною велось посредством доказательств, я выставлял против одних доказательств другие и своим искусством спорить отражал все, что мне представляли. Но когда вместо доказательств от разума из уст этого старца начала исходить какая-то особая сила, доказательства стали бессильны против нее, так как человек не может противиться Богу. Если кто-нибудь из вас может мыслить так же, как я, то да уверует во Христа и вместе со мною да последует за сим старцем, устами которого говорил Сам Бог» [15, с. 20–21]. Впоследствии Евлогий отрекся от ереси и принял Святое Крещение.
На том же Соборе святитель Спиридон явил против ариан наглядное доказательство Единства во Святой Троице. Сотворив крестное знамение, он взял в правую руку плинфу, обыкновенный глиняный кирпич, и стиснул его: «Во имя Отца!» – и в это мгновение из плинфы вырвался вверх огонь. Святитель продолжал: «И Сына!», – вниз потекла вода, – «и Святого Духа!» И, раскрыв ладонь, показал оставшуюся на ней сухую глину, из которой была вылеплена плинфа. «Вот три стихии, а плинфа одна, – сказал тогда святитель Спиридон, – так и в Пресвятой Троице – Три Лица, а Божество Едино» [там же, с. 21].
Таким чудесным доказательством епископ Спиридон объяснил арианам исповедуемое православными Единство Трех Божественных Ипостасей Святой Троицы. Все поняли простую мысль: как в простой материи соединяются три естества – огонь, вода и земля, так и в Боге соединились Три Ипостаси: Отец, Сын и Святой Дух. Победа Православия была так несомненна, что только шестеро из присутствующих ариан, включая самого Ария, остались при своем ошибочном мнении, все прочие же вернулись к исповеданию Православия.
По некоторым сведениям святитель Спиридон вместе с другими одинадцатью епископами Кипра в 343 (344) году принимал участие в поместном Соборе в городе Сердике (нынешняя столица Болгарии София).
По окончании Вселенского Собора святителя Спиридона стали почитать и превозносить во всем православном мире. Однако он вернулся на Кипр, где желал со смирением продолжить исполнение своих пастырских обязанностей. В родном городе его ожидало печальное известие – пока святитель был на Соборе, умерла дочь его Ирина; время своей цветущей юности она провела в чистом девстве, являя целомудрие и удостоившись Царства Небесного. Между тем, к святому пришла одна женщина и с плачем рассказала, что она отдала его дочери Ирине на хранение некое золотое украшение и теперь не может вернуть его, так как Ирина умерла, и отданное пропало без вести. Спиридон искал по всему дому, не спрятаны ли где украшения, но не нашел их. Тронутый слезами женщины, святой Спиридон вместе со своими домашними пошел к могиле дочери. Затем, оказавшись будто не в склепе, а в покое живой дочери, он позвал ее во всеуслышание по имени, сказав: «Дочь моя Ирина! Где находятся украшения, вверенные тебе?» В ту же минуту голос из глубины могилы ответил: «Господин мой, в такой-то части дома находится вверенное мне золотое украшение». И она указала место, где было укрыто сокровище. Тогда святой сказал ей: «Упокойся снова, чадо, пока общий Владыка вместе со всеми не воскресит тебя» [16, с. 261–162]. На всех присутствующих при виде такого дивного чуда напал страх. А святой нашел в указанном месте спрятанное и отдал той женщине.
Святитель Спиридон у императора констанция
По смерти Константина Великого империя его разделилась на две части. Восточная половина досталась старшему сыну его Констанцию. Находясь в Антиохии, Констанций тяжело заболел и врачи не могли исцелить его. Тогда царь оставил врачей и обратился ко Всемогущему Целителю душ и телес – Богу, с усердною молитвою о своем исцелении. И вот в видении ночью император увидел Ангела, который показал ему целый сонм епископов и среди них особенно – двоих; Ангел поведал при этом царю, что только эти двое могут исцелить его болезнь. Пробудившись и размышляя о виденном, он не мог догадаться, кто были виденные им два епископа: имена и род их остались ему неизвестными, а один из них тогда, кроме того, не был еще и епископом. Долгое время царь был в недоумении и наконец по чьему-то доброму совету собрал к себе епископов из всех окрестных городов и искал между ними виденных им в видении двоих, но не нашел. Тогда он собрал епископов во второй раз, теперь уже в большем числе и из более отдаленных областей, но и среди них не нашел виденных им. Наконец, он велел собраться к нему епископам всей его империи. Царское приглашение достигло острова Кипра и города Тримифунта. Епископу Спиридону Бог открыл всё про болезнь императора, и владыка со своим учеником Трифиллием[8], вместе с которым он являлся царю в видении и который в то время, как сказано было, не был еще епископом, отправился к Констанцию. Прибыв в Антиохию, они пошли во дворец к царю. Святой Спиридон был одет в бедные одежды, в руке он держал финиковый посох, на голове имел самую простую митру, а на груди у него висел глиняный сосудец, как это было в обычае у жителей Иерусалима, которые носили обыкновенно в этом сосуде елей от Святого Креста. Когда святой в таком виде входил во дворец, один из дворцовых служителей, богато одетый, счел его за нищего, посмеялся над ним и, не позволяя ему войти, ударил его по щеке; но преподобный, по своему незлобию и памятуя слова Господа (Мф. 5: 39), подставил ему другую щеку; служитель понял, что перед ним стоит епископ и, сознав свой грех, смиренно просил у него прощения, которое и получил.
