Нанта в Бретани. Дотошный Наполеон полюбопытствовал, кто же лишил ее девственности.
И он услышал типичную историю об офицере, который соблазнил ее и бросил, о другом, с которым она сбежала в столицу от гнева разъяренной матери. Провинциалка решила последовать примеру сестры, которая неплохо устроилась содержанкой, почему бы и ей самой не попытать счастья? Уже с третьим спутником она прожила три года, но и тот ее покинул. Девица робко предложила Наполеону пойти с ним туда, где они согреются, а молодой человек получит удовольствие. Наполеон отбросил всякую щепетильность и повел ее в гостиницу.
Со времени первого сексуального опыта минуло семь лет. За это бурное время революционных потрясений произошло много событий, коренным образом изменивших жизнь семьи Бонапарт. Обитателям Корсики стало ясно, что революционное правительство Франции не предоставит острову желанную автономию, поэтому Паоли и братья Бонапарты – Жозеф, Наполеон и Люсьен, – заявившие о своих революционных убеждениях, превратились в заклятых врагов. Вся семья Бонапарт была объявлена «предателями и врагами отечества и приговорена к вечному проклятию и позору». Летиции с детьми пришлось бежать во Францию, имущество семьи разграбили. В июне 1793 года семья прибыла в Тулон, где у Люсьена, известного под кличкой «Брут», было прочное положение в местном якобинском клубе. Однако, ситуация быстро усложнилась, и Летиции с шестью детьми была вынуждена поселиться сначала в деревушке Ла-Валетт, а затем, когда Тулон запросил помощь у британского флота, пришлось перебраться в Марсель, за сто двадцать километров – вполне возможно, пешком.
В Марселе им поначалу пришлось вести весьма убогое существование. Они с трудом нашли съемную квартиру – никто не хотел сдавать жилье беженцам с Корсики, – и вели полуголодное существование, не имея денег на покупку съестного, дорожавшего с каждым днем. Ко всем трудностям добавлялась еще та, что Летиция и ее младшие дети изъяснялись только на корсиканском диалекте итальянского языка. Конечно, Наполеон помогал частью своего жалования, но это были крохи. Положение семьи намного улучшилось, когда в Марсель прибыл Кристофоро-Антонио Саличети, депутат от Корсики в Национальном конвенте и соратник Бонапартов по замыслу обеспечить Жозефу депутатское место в Париже.
Он поселил семью в реквизированный особняк эмигранта де Сипьера, обеспечил выгодными должностями Люсьена и Жозефа. Летиция получила пенсию в размере 75 ливров в месяц и по сорок пять ливров на каждого ребенка, моложе 16 лет. Помимо этого, «семье корсиканских патриотов-якобинцев» была единовременно выплачена крупная сумма от Конвента в виде компенсации за потерю имущества. При астрономических ценах рынка денег все равно не хватало, и Летиция вместе с дочерьми превратились в прачек, стирая не только свое белье, но и обслуживая платежеспособных клиентов. В конце 1793 года Наполеон сыграл решающую роль в подавлении мятежа монархистов в Тулоне и получил чин генерала.
В 1794 году двадцатипятилетний бригадный генерал Бонапарт получил должность инспектора артиллерии на побережье Средиземного моря от Марселя до Ниццы. Он поселил свою семью в особняке поместья Шато-Салле неподалеку от Антиба, реквизированного для штаба Итальянской армии. В начале года брат Жозеф ввел его в семью богатого марсельского владельца шелкоткацкой фабрики и торговца Клари, отца двух дочерей, Дезире-Эжени (1777–1860) и Жюли. Глава семьи недавно скончался, и его место занял сын Николя. Похоже, Жозеф испытывал нежные чувства к Дезире, довольно невзрачной девице, но не без пикантной изюминки. Худосочный Наполеон с длинными неухоженными волосами имел совершенно непрезентабельный вид в своем изношенном мундире и затасканных сапогах. Известно, что парижские дамы позднее жаловались, что от него дурно пахнет, к тому же, он страдал чесоткой, которую подхватил во время осады Тулона.
Тем не менее, младший брат ухитрился очаровать обеих барышень, но со свойственными ему проницательностью и дальновидностью пришел к выводу, что нерешительному Жозефу более подходит Жюли, себе же он возьмет в жены Дезире. Жозеф не осмелился перечить главе семьи и 1 августа повел к алтарю Жюли. Девушка не блистала красотой: плохо сложенная, с бледным лицом, глазами навыкате и толстым курносым носом. Но она была отнюдь не глупа, а заурядная внешность вполне искупалась принесенными ею в приданое 150 000 ливров, такая же сумма полагалась и Дезире. Но с замужеством Дезире дело застопорилось. Хотя Наполеон и был назначен начальником артиллерии Итальянской армии, положение его оставалось незавидным, и мадам Клари заявила:
– Нашей семье уже хватает и одного Бонапарта! – для нее было ясно, что семья имеет дело с натуральными охотниками за приданым.
Тем временем Наполеону надлежало выехать к месту службы в Итальянскую армию. Он отправился в Ниццу, где поселился на улице Вильфранш (ныне улица Бонапарта) близ порта у богатого торговца Жозефа Лауренти. Тот предоставил в его распоряжение прекрасную библиотеку, в редкие часы отдыха молодой генерал прогуливался в обширном саду при доме. Его внимание привлекла пятнадцатилетняя дочь хозяина, шатенка Эмилия с жгучими черными очами. Девушка настолько очаровала его, что он попросил у родителей ее руки. Разумеется, те ответили отказом. Но тут в Париже произошел термидорианский переворот, и Бонапарт, протеже Огюстена Робеспьера, был не только снят с должности, но и посажен под арест. Надо отдать должное Лауренти, который пришел на помощь, внеся денежный залог, так что арест переквалифицировали на домашний. После проведенного расследования генерала через неделю освободили, но предусмотрительные родители отослали Эмилию в свое имение за Грассом.
В ожидании возобновления военных действий Наполеон часто ездил в Антиб, куда также приехала навестить замужнюю сестру Дезире. Офицер возобновил ухаживания за девушкой. Они расстались в начале сентября, когда он присоединился к своему штабу, а Дезире вернулась в Марсель. В ту пору влюбленные изливали свои чувства в пространных письмах, Наполеон не был исключением, называя девушку вторым именем Эжени, ибо считал, что оно звучит романтичнее:
«Неизменная нежность, характерная для вас, счастливая привилегия, принадлежащая лишь вам одной, вдохновляет меня, славная Эжени, дружбой. Но мне, поглощенному делами, не следовало помышлять, что этому чувству надлежит оставить в моей душе более глубокий след. Будучи чуждым нежной страсти, я не должен был питать недоверия к удовольствию вашего общества. Очарование вашей особы, вашего характера, мало-помалу завоевало сердце вашего возлюбленного. С тех пор вы читали в моей душе, вы даже обещали мне дружбу. Правда, вы не отдалились поспешно от ваших друзей. Но, с моей стороны, долг призывает меня покинуть вас. Вы не будете удивлены, что я мешаю этому удалению, изливая вам свою душу. Сейчас ночь, все обещает ветры на море, и завтра мы удалимся еще на десять лье. Я часто думаю об Эжени, но она,
