Рядом с нами для поддержки стоял афганский батальон «зеленых». Но помощь оказывали только мы им, а не они нам, как предполагалось. Однажды к нам пришел афганец и сказал, что завтра ночью через поселок Маркин будут проходить банды, которым поставлена задача полностью уничтожить нашу роту, бывшую у душманов бельмом в глазу, мешавшую переправлять грузы из Пакистана, ведь кругом были горы высотой под 5000–6000 метров, поэтому обходить нас бандитам было крайне неудобно. Как только стемнело, мы небольшой группой в 10 человек отправились минировать тропу. Поставили две мины направленного действия МОН-250, немногим ранее была проведена пристрелка по долине всех трех наших гаубиц и нескольких минометов. Первый взрыв этой ночью прогремел в тот момент, когда мы играли в карты при свете лампад, по этой точке сразу же открыли огонь наши пушки и минометы, проверять результаты огня в темноте никто, естественно, не собирался. Спустя час взорвалась и вторая мина, установленная нами метров на 150 поближе, в дело вновь вступили орудия и минометы. Утром два взвода на «бээмпэшках» проехали перекидной мост и отправились на осмотр места боя. Крови там было столько, словно ее лили из ведра, местами лежали оторванные руки, ноги, кишки. Уже потом тот же афганец-разведчик, который навел нас на эту группу душманов, сказал, что этой ночью противник потерял 63 человека только убитыми. Там, на месте, я обратил внимание на тело одного душмана, лежавшего навзничь за кустом: убитый был в резиновых калошах, а на каждой руке было по шесть пальцев (его прозвище среди своих так и было: Шестипалый). Я его перевернул, вытащил из карманов документы. Забирать тело с собой не было смысла, и я выдернул чеку из «эфки», перевернул труп на живот и подложил гранату под него, решив оставить «духам» небольшой сюрприз. Но они были не дураки и, наблюдая за нами с гор в бинокли, видели все мои действия.
Следующей ночью, прихватив с собой приборы ночного видения, мы вышли в засаду. Заняв позицию метрах в ста от заминированного трупа, мы ждали душманов в надежде убить еще пару-тройку. Так прошла эта ночь, за ней вторая, третья… На четвертый день к нам в расположение с белым флагом пришли переговорщики, требовали они одно: отдать им тело их полевого командира. Командир роты сказал: «Забирайте, кто вам не дает». Парламентеры же ответили, что знают, что труп заминирован. О ситуации сразу доложили в штаб бригады, оттуда прилетели спецы-разведчики, один из которых в звании полковника, когда на его вопрос «Кто минировал?» все указали пальцем на меня, сказал: «Бери с собой людей и иди разминируй!» Двоих душманских парламентеров было решено придержать у себя в качестве заложников.
Оставив прикрывавших меня ребят немного позади на берегу, я пошел к телу Шестипалого. Я шел и думал, что это могут быть и мои последние шаги по этой земле, но, к счастью, в меня никто не стрелял. Подойдя к телу, я без особого труда достал из-под него гранату и бросил ее в речку. Разминирование на этом было окончено. Нашим условием было, чтобы душманы несли тело своего командира к месту погребения только через наши позиции, чтобы по нам в это время никто не открыл огня. И как только афганцы с телом скрылись из видимости, по нам начался массированный минометный обстрел.
Вскоре после этих событий последовало решение командования вывести нашу роту в Асадабад, где стояли основные силы батальона. В переводе название этого города означает «каменный мешок», говорили даже, что монголо-татары в свое время не смогли взять его штурмом.
Итак, для содействия эвакуации нашей роты 27 декабря 1982-го из Кабула стали прибывать подразделения десантников; по моим расчетам, в этой операции было задействовано несколько тысяч человек. Из восьми наших БМП на ходу было только три, остальные пришлось тащить на тросах. 25 километров до Асадабада мы шли около двух суток. Был такой момент, когда по хребтам гор слева и справа от нас шли прикрывавшие нас бойцы; на одного парня из 182-го «Кабульского» полка в этих горах напали сразу двое душманов. А он от страха как схватил их обоих руками под горло, так и удушил, мы долго не могли разжать его захваты вокруг шей уже остывавших врагов — руки свело сильнейшей судорогой. За этих «духов» бойца представили к награждению орденом Красной Звезды.
В Асадабаде нас сначала разместили в палатках, а немного отдохнув, мы стали строить более капитальные жилища. Население Асадабада тогда было всего тысяч 20 человек, наши инструкторы обучали там афганскую милицию, в городе также стоял отдел глубинной разведки и другие спецподразделения, необходимые на границе. И только мы немного освоились на новом месте, как узнали о решении заменить наш батальон на 3-й, а нас перевести в Джелалабад, на окраине которого стояло управление нашей бригады. Нам предстояло пройти около 120 километров по далеко не безопасному маршруту по дороге под отвесными горами вдоль реки Кунар. Мы двигались медленно: на дороге было много мин, и впереди нас постоянно шли саперы, щупами и миноискателями проверявшие каждый метр земли. Самой трудной для обнаружения была 24-килограммовая итальянская мина, корпус которой был целиком изготовлен из пластика: металлоискатели на нее не реагировали, и обнаружить ее поэтому можно было только с помощью щупа, плюс ко всему у нее был механизм многократного нажатия, и срабатывала она, как правило, под третьей машиной. И, несмотря на все меры предосторожности, несколько машин во время марша все-таки подорвались.
П. Г. Скокленко (в центре) со своими боевыми товарищами на БМП
По прибытии в бригаду нас вновь разместили в палатках. В роте к этому времени из 76 осталось всего 37 человек вместе с офицерами. Остальных свалили желтуха, тиф и малярия. Вскоре роту доукомплектовали до штата присланными из Союза бойцами, и после их недельной подготовки боевая деятельность началась вновь.
Всего я участвовал в четырех армейских операциях, проходивших в провинциях Кунар, Нангархар, Лагман на востоке Афганистана и у горы Тора-Бора в Нангархаре. Во время одной из этих операций мы уже было возвращались с прочесывания местности, как нам по рации сказали, что один из наших разведвзводов попал в серьезную передрягу: вертолетчики по ошибке забросили десантников на три километра в глубь пакистанской территории. Ребят быстро окружили душманы и начали бить из всех стволов. На помощь кинули два наших батальона, живыми мы нашли только троих солдат… Одним из них был командир погибшего взвода, как спустя годы выяснилось, мой земляк из Брянска (на одной из встреч Союза ветеранов в 1992 году в разговоре один из ветеранов вспоминал, как какой-то прапорщик вытаскивал его, раненного, к своим, и я сразу же понял, где мы с ним встречались до этого). Выход к своим был трудным, «духи» наседали, но мы, хотя и с потерями, оторвались от преследования.
