Я воспроизвел в памяти хорошо запомнившуюся карту местности. Километрах в двадцати к юго-западу отсюда находился небольшой районный городок Пустошка. А в семидесяти километрах к юго-востоку - Невель. К западу ближайшее от нас селение называлось Козьим Бродом. Протекавшая здесь река Великая в этом месте была неширока и, по-видимому, неглубока. Севернее и южнее она разливалась в довольно обширные озера, соединенные между собой протоками.
К землянке подошел Воронин - свежий, чисто выбритый, улыбающийся. От него так и веяло здоровьем. Я сраву же отметил его приятную внешность и располагающую к себе манеру держаться.
- После завтрака поеду по частям, знакомиться, - сообщил я о своем намерении.
- Вот и хорошо, - отозвался Николай Ефимович, - могу поехать в качестве провожатого. С какого полка начнем?
- Да с любого.
- Давайте с шестьсот семьдесят четвертого. Его штаб в Чурилове. Это недалеко. Деревушка дворов на тридцать.
После завтрака мы сели на коней и двинулись в путь. 674-й полк, как и вся дивизия, с утра был на работах. Готовился второй оборонительный рубеж армии по восточному берегу Великой.
Кони глухо плюхали копытами по влажной земле лесных тропинок. Воронин уверенно ехал впереди - чувствовалось, что он хорошо здесь ориентируется. Вскоре мы выехали на опушку, вплотную подступившую к реке. Здесь несколько групп бойцов рыли землю. Лопаты дружно и споро выплескивали комья на черный, змеящийся вдоль реки вал. Мы спешились и направились к наполовину готовым траншеям. Люди побросали работу и выжидательно смотрели на нас. Я вышел вперед:
- Здравствуйте, товарищи!
- Здрравь желам, таащ полковник! - прогремело в ответ.
- Подойдите сюда поближе.
Через минуту вокруг нас образовалось плотное кольцо людей.
- Я ваш новый командир дивизии, полковник Шатилов. Вместе воевать теперь будем. Впереди у нас длинный боевой путь на запад, до самого Берлина.
"Дойдем до Берлина" - эти слова в сорок четвертом году все чаще звучали на разных фронтах великой битвы. И действительно, после Сталинграда и Курска ни у кого не было сомнения в победном исходе войны, в том, что мы не остановимся на границах и будем добивать врага на его собственной земле. Эта земля и воплощалась для вас в холодном, носящем зловещий оттенок слове - Берлин. О том же, где в действительности придется нам заканчивать ратную дорогу, не брались загадывать и самые смелые фантазеры.
- Нам, товарищи, - продолжал я, - предстоит завершить очищение от врага Калининской области, потом освобождать Латвию. Скоро нам на передовую уходить. Поэтому надо быстрее закруглять работу. С отдыхом как?
- Нормально! Работаем и отдыхаем, - послышалось в ответ.
- А кормят вдоволь?
- Наедаемся. Даже остается. А что остается - тоже съедаем!
Бойцы дружно рассмеялись незамысловатой шутке.
- Настроение, выходит, хорошее?
- Ничего! Только внимания к нам маловато. Ровно мы тыловая часть какая.
В это время, раздвинув людей плечами, на середину круга пробрался среднего роста кареглазый офицер и, кинув руку к козырьку, представился:
- Товарищ командир дивизии, командир шестьсот семьдесят четвертого стрелкового полка подполковник Пинчук!
- Вот и кстати. Давайте, командир полка, вместе выяснять, чем люди недовольны. Вот вы, - спросил я стоявшего поблизости усача, - когда призваны?
- Ефрейтор Мурзинов, - доложил тот, - призван в январе сорок второго.
- Награды имеете?
- Так точно. Медаль "За отвагу". Но это еще до ранения, под Сталинградом.
- А в этом полку давно? В боях участвовали?
- С самого начала я здесь, с сентября. В боях, конечное дело, во всех привелось побывать. Только не помню я, чтобы кого здесь наградили.
- Так это, товарищи?
- Верно Мурзинов говорит! Конечно так! Не до наград нам, спасибо, живы остались...
Попрощавшись с бойцами, я с Ворониным и Пинчуком двинулся к Чурилову, в штаб полка. По дороге Алексей Иванович Пинчук объяснял:
- Знаете, товарищ полковник, как обычно бывает? Если полк или дивизия оплошали, то не то чтобы отличившийся взвод - бойцов и то не поощряют.
Пинчук не открыл Америки. Мне и самому приходилось сталкиваться с таким положением, когда из-за ошибок одного или нескольких военачальников не замечалась доблесть сотен и тысяч рядовых.
Я был противником подобного отношения к людям, которых обычно называли "рядовыми тружениками войны". Среди них всегда находились герои, независимо от того, удачный или неудачный маневр совершали полки. И их надо было отмечать! Поэтому я довольно резко произнес:
- Если у вас, товарищ Пинчук, достает твердости вести людей в бой, то должно хватить ее и на то, чтобы наградить по заслугам отличившихся.
- Да, не хватило нам тут принципиальности, - согласился Воронин.
- Ладно, - подытожил я разговор, - пусть командир полка разберется - и тех, кто достоин, представит к правительственным наградам. Людям скоро снова в бой идти. Их хорошим настроением надо дорожить...
За этот день я побывал во всех подразделениях полка. Познакомился поближе и с Алексеем Ивановичем Пинчуком и с командирами батальонов, побеседовал со многими офицерами и бойцами.
Следующие четыре дня ушли на знакомство с двумя остальными полками 469-м и 756-м. И там я велел представить лучших к награждению. Кстати сказать, состоявшееся вскоре вручение орденов и медалей очень сильно подействовало на всех бойцов, подняло у них дух. Люди увидели, что их ратный труд не забыт и оценен по заслугам, что они не обойдены вниманием своих начальников.
По указанию Воронина о подвигах награжденных рассказывали своим сослуживцам агитаторы. Писалось о них и в нашей дивизионке "Воин Родины".
С каждым днем я все прочнее врастал в свою новую семью. После знакомства с частями пришлось произвести некоторую перестройку в их структуре. Дело в том, что в каждом полку после мартовско-апрельских боев осталось всего по два батальона, в каждом из которых насчитывалось не более роты. Поэтому я приказал сформировать в полках из двух батальонов по одному, но не обычному, а штурмовому, пригодному по своему предназначению для прорыва сильно укрепленной позиции противника. На мой взгляд, такая мера должна была способствовать более целеустремленному проведению боевой подготовки.
А к приходу пополнения, которое мы ожидали, полки уже имели бы по хорошо сколоченному боевому коллективу.
Как только состоялась реорганизация, сразу же начались занятия. Сначала они проходили поротно. Бойцы тренировались в стремительных бросках вперед, в стрельбе из автоматов и в метании гранат. Когда роты стали действовать дружно и согласованно, появилась возможность приступить к отработке наступательных действий в составе батальонов.
