…Едва автозак скрылся за воротами Лукьяновского СИЗО, в телеэфире появилась сама Юлия Тимошенко. «Сегодня я еще на свободе, — обращалась она к стране и миру в записи, сделанной перед арестом, — но завтра уже буду в тюрьме. Зная, на что я иду, я так же знаю, что вернусь к вам еще сильнее. Кроме продажных судов Януковича есть и другие, высшие суды. Существует Европейский суд, где будет доказана моя юридическая правота. Существует суд украинского народа, который докажет мою политическую правоту. А есть еще Божий суд, от которого не защитит ни власть, ни деньги делающих несправедливость».
Божий суд? Европейский суд? Народ?
В феврале 2001-го, первый раз оказавшись в Лукьяновском СИЗО, Юлия Тимошенко символизировала счастливую, неведомую Украину — без Кучмы и его осточертевшей «днепропетровской мафии». Украину обновленных элит, устремленных в европейскую цивилизацию. Жанна Д’Арк в узилище олицетворяла эту ярость и эти мечтания.
Увы, от той Украины остались только мечты и воспоминания, преимущественно горькие. Номенклатурная революция, начавшаяся на Майдане, обернулась многолетней склокой «оранжевых» вождей, бесславным уходом Ющенко и победой Януковича, выбросившего из политики почти всех, кто воспрепятствовал его приходу к власти в 2004 году. Тогда, во времена Кучмы, Тимошенко могла вывести на площадь сотни тысяч своих сторонников. Сегодня выходят сотни.
Запад? Здесь все было не так безнадежно. Хотя, конечно, и не так однозначно как раньше. Подобно миллионам украинцев, европейские лидеры были очарованы оранжевой революцией. И так же скоро разочаровались, когда революция обернулась новым застоем. Тупая жестокость Януковича по отношению к Тимошенко вызывала у них оторопь, но если в 2001 году они видели ясную альтернативу украинской власти, то сегодня — нет. Надеждой Юлии Тимошенко был скорее не абстрактный Запад, а ее политические товарищи — лидеры Европейской народной партии, куда входит и ее «Батькивщина»: Николя Саркози, Дональд Туск, Ангела Меркель. В особенности Ангела Меркель. Здесь можно было надеяться и на женскую солидарность.
Еще один козырь — грядущий чемпионат Европы по футболу. Вся страна готовилась к приезду гостей, а для Януковича это был шанс явить миру новую Украину, отреставрировавшую свои стадионы не хуже VIP-камеры в Лукьяновском СИЗО. Юлия Тимошенко знала, что у нее есть шанс если не сорвать, то сильно подпортить президенту этот праздник.
И все-таки, рассчитывая на помощь европейцев, Тимошенко прекрасно понимала, что судьба ее решается здесь, в Украине. Знала она и другое. Тюрьма — ее последний шанс вернуть себе доверие избирателей.
Украина устала от бесконечного, утратившего всякий политический смысл хоровода трех лидеров: Ющенко, Тимошенко, Януковича. Начиная с разрыва обоих вождей оранжевого Майдана в 2005 году, интрига политического процесса в стране сводилась лишь к одному вопросу. Кто из этой троицы объединился сегодня, чтобы окончательно уничтожить третьего? Не было больше никаких идеологических табу. Любая властная комбинация была опробована по нескольку раз и ни одна не принесла желанной стабильности. Украина устала от политического театра абсурда на фоне экономической катастрофы в стране и мирового кризиса.
Юлия Тимошенко лучше других понимала сердце своего избирателя. Недаром же алое сердце — эмблема ее партии. Именно к сердцу «простых украинцев» (а не к их разуму или, скажем, к памяти о прежних политических интригах) она обращалась всякий раз, когда приходило время предвыборных схваток. Прекрасно помнила она и формулу своего триумфа в 2001 году. Стартовой площадкой невероятной политической карьеры стали именно те 42 дня, что провела она в камере № 242 Лукьяновского СИЗО. И на вершины политического Олимпа ее поднял не только гнев избирателей на президента, но и чувство сострадания к хрупкой, беззащитной, измученной болезнями, но не сломленной узнице, которая не знала страха в борьбе за всеобщее счастье.
Юлия Тимошенко догадывается, что цена, которую придется заплатить за возвращение в политику, бесконечно высока. И понимает, что выбора, как уже часто случалось в ее карьере, просто нет.
5 августа 2011 года, когда за нею с лязгом захлопывается тяжелая дверь, пятидесятилетняя Юлия Тимошенко свято верит, что все в ее жизни только начинается.
Глава вторая
Любимый город
Своим именем родной город Юлии Тимошенко обязан не апостолу Петру и не великому российскому императору, а большевику Григорию Петровскому.
У него масса заслуг перед народом. Этот соратник Ленина был одним из создателей системы карательных органов советской власти. В начале 1930-х в должности председателя Центрального исполнительного комитета он безжалостно проводил коллективизацию Украины. Петровский — один из организаторов расправы над крестьянством, получившей в новейших украинских учебниках истории название «голодомор». В 1932–1933 годах организованный большевиками голод унес в Украине от 4 до 6 миллионов человеческих жизней. Цифра, сопоставимая с числом жертв Холокоста.
…Во второй половине XX века Днепропетровск явится кузницей кадров для политбюро ЦК КПСС. Выходцы из этих мест определят лицо страны. Так называемая ленинская партия так называемой эпохи застоя 1960–80-х годов — это прежде всего товарищи из Днепропетровска.
В народе их еще втихомолку величали «днепропетровской мафией».
Самые отчаянные советские люди на своих кухнях называли эту мафию также «брежневской» — в честь самого Леонида Ильича Брежнева, генерального секретаря ЦК КПСС, родившегося в заводском поселке Каменское, что в 35 километрах от Днепропетровска. В этом Каменском, переименованном вскоре в Днепродзержинск, в эпоху «большого террора» начнется политическая карьера Леонида Ильича. Отсюда он будет переведен в Днепропетровск, где в 1938 году займет должность заведующего отделом агитации и пропаганды обкома партии. Здесь найдет сподвижников, которые будут сопровождать его до Кремля. А на склоне лет, увлекшись мемуарами, вспомнит молодость и начало пути.
Конечно, ни словом не упоминая ни о «голодоморе», ни о терроре, золотые перья советской журналистики, писавшие за Брежнева его книги, коротко и дельно рассказывают о предвоенной атмосфере в стране.
О неизбежности скорой войны: это чувство тогда испытывали все — и народ, и начальство. О директиве, пришедшей из Кремля в 1940 году: срочно перевести ряд предприятий Днепропетровска на выпуск военной техники. О шифровке, полученной в те же дни из Москвы: немедленно учредить должность секретаря обкома по оборонной промышленности. О том, как на эту ключевую в городе и в республике должность товарищи единогласно назначили будущего генсека.
