– Я должна идти, хотя с большей бы радостью осталась у матушки и занималась домашними делами. Но мне суждено не это. Я обязана выполнить свой долг…
Сир Робер не слушает Жанну. Он окидывает ее несколько раз ленивым взглядом.
А ведь, ей-богу, в девчонке что-то есть! Сколько энергии, сколько страсти!.. Упругие девичьи формы так и пышут здоровьем и силой… Красивое, живое лицо, густые волосы… Если бы ее приодеть немного… Или если раздеть совсем…
И опять обычное овладевает им.
– Крошка Жаннетта, – перебивает он ее внезапно, – все это прекрасно! Я вижу: ты умница и ведешь отменные речи. Но, как ты думаешь, не сделать ли нам с тобой для начала славного ребеночка?..
В первый момент Жанна не понимает. Она молча смотрит на Бодрикура. Потом ее брови взлетают кверху, а рука застывает в протестующем жесте.
Такое капитану не раз приходилось видеть.
Но вот что странно и необычно: девушка совсем не проявляет боязни. Ей не страшно, что этот громадный человек может сейчас подняться и сломать ее. Она абсолютно спокойна, как будто наверняка знает, что этого не произойдет.
– Нет, дорогой сир Робер, – говорит она решительно, – об этом и не помышляйте. Господь не допустит ничего подобного. Чтобы иметь силу, я должна остаться чистой и незапятнанной перед богом и людьми.
И сир Робер сразу скисает.
Черт возьми, а ведь девка права! Брюхатой она и гроша стоить не будет…
Сир Робер не отличался чрезмерным благочестием. Он не страшился господнего гнева. Но он всегда умел хорошо соблюдать свои материальные интересы.
– Когда же ты хотела бы отправляться? – спрашивает капитан после долгой паузы, не зная, как окончить затянувшийся прием.
– Ехать сейчас, – отвечает Жанна, – было бы лучше, нежели завтра. Но выехать завтра будет лучше, чем откладывать отъезд на более позднее время.
В основе всего была жалость. Жалость породило горе. Горе принесла война.
Войну Жанна знала с тех пор, как помнила себя. Война была повсеместной, постоянной, неотвратимой как рок. Подобно чуме или моровой язве опустошала она города и села, распахивала поля под кладбища, сеяла ужас и смерть.
Первое из воспоминаний детства – зарево. Кругом темно, а на горизонте за лесом – багрово-красная полоса, врезанная в черноту неба. Такого Жанна еще не видела никогда. Она была восхищена и захлопала в ладоши. На нее сердито прикрикнули. Мать, державшая ее на коленях, прижала крепче к груди. Уже засыпая, девочка заметила хмурое и необычно напряженное лицо отца. Он смотрел туда же, за лес, но почему-то совсем не радовался.
А наутро было очень, очень хорошо. Солнышко светило ярко, щебетали птицы, и все были сонные, но веселые. Отец говорил, что удалось избежать большой опасности. Сражение произошло далеко за рекой, у деревни Максэ. Банда сеньора де Саарбрука, захватив добычу и пленных, прошла стороной, освещая свой путь подожженными крестьянскими посевами…
Жанна помнила, что жили они тогда не у себя. Крестьяне Домреми, под угрозой смерти и разграбления, перебрались на остров, лежавший посередине Мааса, против их деревни. Здесь, на острове, стоял полуразвалившийся замок сеньоров де Бурлемон. Замок давно был необитаем. Крестьяне использовали его как убежище.
Жанне очень нравилась эта «островная крепость». Вместе с другими девчонками и мальчишками она обследовала здесь каждый камень, каждый закоулок. Особенно интересно было взбираться по разрушенным ступеням на самый верх большой дозорной башни. В просветы между зубцами были видны все окрестности Домреми. Маас казался широкой серебристой лентой, вьющейся причудливым зигзагом. За мостом темнела деревня Гре, примыкавшая к Домреми, расходились дороги на Вокулёр и Невшатель, а дальше необозримо тянулись луга, поля и леса.
Вот он, дубовый лес Шеню, начинающийся у самой деревни. Его очень любила Жанна. Если всмотреться повнимательней, можно различить совсем узенькую полоску на опушке леса. Это Смородинный ручей, вода которого так холодна и приятна на вкус, а рядом с ним огромный старый бук, вокруг которого феи любят кружить свои хороводы.
Жанна подолгу разглядывала все эти знакомые места. Сверху и издалека они выглядели совсем иначе. Иногда ей казалось, что это необычная, сказочная страна, а сама она – королева этой страны.
И как страшно было из этой чудной страны грез спускаться вниз, в мрачное подземелье замка!.. Жанна слышала от старших, что здесь, под низкими сырыми сводами, сеньоры де Бурлемон когда-то держали пленников. Дети с опаской трогали ржавые цепи, осматривали груду белых костей, сваленных в углу, Крохотные окошки даже в яркий солнечный день давали лишь тусклое подобие света. Говорили, что когда весной Маас разливался, вода достигала этих щелей и наполовину затапливала смрадные камеры подземелья.
Это было царство кошмара и смерти. Ужас душил Жанну, слезы подступали к горлу… Но она не плакала, так как знала, что достаточно подняться наверх, и все будет совсем, совсем другим.
Эти свои ранние впечатления маленькая крестьянка из Домреми прочно хранила в памяти и в сердце.
Позднее она поняла, что так бывает и в жизни: после сказочного взлета, после солнца и счастья наступает падение и давящий ужас мрака. Но она не боялась этого. Она хорошо знала, что мрак не может убить света, что солнце все равно выйдет из тьмы, что сила человеческого духа – это чудесная страна, возвышающаяся над подземными камерами царства лжи, несправедливости и тяжелого гнета.
Прямая угроза миновала. Беглецы покидали «островную крепость» и возвращались в деревню. Перебралась в свой старый дом и семья крестьянина Жака Дарк.[6]
За дни отсутствия здесь ничего не изменилось, Маленькая Жанна с любопытством ощупывала покосившиеся стены, ударяла кулачком в бычий пузырь, затягивавший окна. В приходской церкви еще не возобновилась служба. Можно было потихоньку проникнуть в храм, пробраться к алтарю и разглядывать темные лики святых, изображенные на стенах. Жанна очень любила это занятие. Ее детская фантазия усиленно работала. Ее неизменным героем был святой Михаил, бравый рыцарь в блестящих доспехах, пронзавший мечом страшного дракона. О, если бы такой рыцарь стал на защиту ее деревни, плохо пришлось бы лотарингским бандитам!..
Вместе с друзьями Жанна бежала проведать лес Шеню, помечтать у Смородинного ручья и узнать, не вернулись ли феи к своему любимому буку.
Но феи не возвращались. Зато сколько кругом было грибов и ягод!..
Долго гулять Жаннетте не довелось. Вся ее семья трудилась с утра до ночи. Работы дома и в поле было пропасть. Старшие брат и сестра Жанны давно уже помогали родителям. Теперь пришел и ее черед. Но девочка не унывала. Всякое дело спорилось в ее проворных руках. Она пряла и ткала, шила, стирала и убирала дом, пасла овец и ухаживала за коровой. Добрая мать, Забиллэ, обучила Жанну нескольким молитвам. Единственно, чему ее не научили, – это читать и писать. Некому было, да и некогда. Взрослые сами не знали грамоты. Предел мечтаний честного Жака Дарк не шел дальше самого скромного благополучия семьи: чтобы все были сыты и кое-как одеты.
