В 20-х числах апреля господарь К. Брынковяну поручает Т. Кантакузино сопровождать дипломатический поезд лорда Уильяма Пагета[24], посла Англии в Константинополе, который следовал через Валашское княжество к себе на родину. В течение трех дней Тома Кантакузино с конвоем из пятидесяти кавалеристов сопутствовал послу в дороге от южных до западных границ княжества. Помимо обеспечения безопасного следования почетного гостя и его свиты, на Т. Кантакузино были возложены обязанности организации их питания, отдыха и ночлега[25]. Гостеприимство, оказанное графом, было столь радушным и искренним, а яства и напитки столь аппетитными, что это нашло отражение в путевом дневнике пастора[26], следовавшего вместе с английским послом[27].
Одно из секретных дипломатических поручений за пределами Валашского княжества Т. Кантакузино получил осенью 1703 г. По воле своего двоюродного брата князя К. Брынковяну он должен был отправиться в Константинополь. Основная задача этой миссии состояла в том, чтобы поставить последнюю точку в затянувшейся многолетней вражде и противоборстве между К. Брынковяну и семейством Кантемиров.
Несмотря на то, что миссия Т. Кантакузино в столицу Османской империи описана в многочисленных публикациях и исследованиях о жизни Д. Кантемира[28], мы считаем оправданным предложить вниманию историков свою версию причин и итогов этой поездки.
Согласно устоявшейся точке зрения, ставшей, по сути, канонической в исторической литературе, перед Т. Кантакузино была поставлена задача склонить турецкую администрацию к тому, чтобы арестовать и сослать молдавского князя на остров Хиос. При более благоприятном стечении обстоятельств предполагалось похитить Д. Кантемира и доставить его из столицы Османской империи в Бухарест для расправы[29]. Однако «эмиссар валашского князя, вопреки полученным в Бухаресте инструкциям, начал вести при Порте собственную игру, фактически перейдя на сторону Д. Кантемира, став его единомышленником и союзником»[30]. Более того, по мнению цитируемых авторов, лишь благодаря благородству и принципиальной позиции Т. Кантакузино, «отказавшегося участвовать в интригах К. Брынковяна», были сорваны планы валашского господаря расправиться со своим молодым соперником[31].
Дистанцируясь от общепринятой точки зрения на миссию великого служера, рассмотрим ее с другой стороны. Во-первых, вызывает недоумение тот факт, что валашский господарь обращается к высшим сановникам Порты не через посредничество капукехайя (своего полномочного представителя при султанском дворе), а через посланника, который ни разу до этого не бывал в столице Османской империи, не знал этой страны, не имел контактов и личных связей среди родственников или же влиятельных лиц из окружения местного правителя.
Последнее обстоятельство было отнюдь немаловажным, поскольку в те времена наличие знакомств и приятельских отношений среди высших должностных лиц сераля нередко было залогом успеха в решении любых, порой чрезвычайно сложных, проблем.
С другой стороны, трудно себе представить, что подданный князя, связанный с ним узами близкого родства, повел себя не во благо, а во вред интересам своего покровителя и сюзерена. Вместе с тем совершенно лишенным логики выглядит принятое в августе 1704 г. решение К. Брынковяну о награждении Т. Кантакузино чином великого постельника[32], если тот якобы «пошел против воли своего господаря». Следует отметить, что этот чин давал право стать членом княжеского совета – высшего административного органа страны, а также управлять двором и личными покоями господаря[33].
На наш взгляд, особая миссия Т. Кантакузино в Константинополе в сентябре 1703 – январе 1704 г. заключалась отнюдь не в физическом устранении Д. Кантемира как основного соперника валашского господаря. Обладая достаточным весом и влиянием при османском дворе, а также давними и прочными связями с сановниками из близкого окружения султана, К. Брынковяну имел несчетное количество других возможностей расправиться со своим недругом.
Одна из них относится к 1703 г., когда по приказанию султана в сопровождении многочисленной свиты К. Брынковяну с 28 мая по 28 июня находился в столице Османской империи[34]. Кроме того, владея значительными финансовыми ресурсами, он мог без особых трудностей уговорить деньгами «несговорчивых» османских чиновников решить эту проблему в свою пользу. Тем не менее К. Брынковяну предпочел избрать иной способ урегулирования конфликта, который без жертв и кровопролития надолго бы прекратил притязания Д. Кантемира на трон Молдавского или же Валашского княжества.
К. Брынковяну было доподлинно известно, что, после того как молдавский князь поселился с молодой супругой в Стамбуле, материальное и финансовое положение его семьи было далеким от потребностей столичной жизни[35]. Оно усугублялось и тем, что все родовые имения отца получил во владение старший брат Антиох, в то время как в собственности Димитрия находились лишь несколько домов в Яссах, полученных им в наследство и приобретенных после бракосочетания[36].
Нам представляется, что валашский господарь предложил Димитрию Кантемиру сделку: деньги и недвижимость в обмен на отказ от претензий на княжеский престол. Поскольку предмет переговоров носил деликатный, семейный характер, их проведение могло быть поручено только человеку, близкому обеим семьям и пользующемуся полным доверием обеих сторон.
На эту роль как нельзя лучше подходил великий служер Тома Кантакузино, приходившийся близким родственником обоим князьям. Для валашского князя К. Брынковяну он был двоюродным братом. Также двоюродным братом он приходился Кассандре, супруге молдавского князя Д. Кантемира.
Отнюдь не случайным совпадением представляется тот факт, что сразу же после отбытия Т. Кантакузино из Стамбула зимой 1704 г. валашский господарь согласился выплачивать Д. Кантемиру ежегодно по 10 кошелей (кесе) золота (в каждом кесе по 500 курушей) в качестве компенсации за поместья бывшего воеводы князя Шербана Кантакузино, предназначавшиеся в качестве приданого за его дочерью Кассандрой, в замужестве Кантемир[37].
В это же время на берегу бухты Золотой Рог, в Фенере, одном из престижнейших районов османской столицы, Д. Кантемир начинает строительство дворца с просторным парком и садом, который по свидетельству современников, «затмевал своей изысканностью и красотой многие близлежащие дворцы и особняки, вызывая зависть и недовольство османских чиновников»[38].
