Я действительно был коммунистом, но к чему он это тогда сказал? Явно не в тему. Правда, в тот момент мы еще были с ним в нормальных отношениях.
В Тбилиси Феде совсем плохо стало. В ресторане он сказал официанту, что не будет есть еду, потому что она отравленная. Конечно, это не могло остаться незамеченным. Когда мы с Рожковым пришли в номер, где Федя жил вместе с Родионовым, увидели, что он сидит на кровати, а во рту три сигареты. Понятно было, что он не в себе.
После этого Родионова от Черенкова отселили, а вместо него в номере жил кто-то из тренеров. В команде об этом заговорили, да и по Тбилиси слухи поползли.
Говорят, Эдуард Шеварднадзе, первый секретарь ЦК компартии Грузии, даже звонил Бескову и предлагал помощь. Черенкова хотели в Москву отправить, но решили этого не делать, потому что врачи сказали, что ему будет лучше, если с командой оставить.
Обычно мы перед играми разминались. А перед «Андерлехтом» Бесков отменил утреннюю разминку на стадионе и повез нас на фуникулер. Поднялись на гору Мтацминда. Как же красив был Тбилиси! Черенкова же и нескольких запасных Бесков все же послал вместе с Рожковым размяться. Рожков был тренером, которого любили и которому доверяли.
Он мне потом рассказал, что Федор на разминке чудеса творил. Лупил по «девяткам»! Он же думал, что к матчу готовится. Ему никто не сказал, что играть он не будет. Не хотели его волновать. И Федя ничего не подозревал. Такое было впечатление, что он не осознавал, что с ним происходит.
Бесков приезжает с прогулки и — к Рожкову: «Как Федор?»
Тот отвечает: «В полном порядке. На разминке чудеса творил. Можно ставить». Бесков даже не поверил. Риск был большой, а вдруг он на поле начнет чудить? Весь Тбилиси уже знает, что с Федором неладно. Будет скандал. Бесков в состав Федора все же не включил, но посадил на трибуну. Представляю, каково было Феде, когда все на него смотрели!
Игра сложилась для нас неудачно. В начале второго тайма Гаврилов не забил пенальти. Попади он, мы бы бельгийцев дожали. Помню, как Алекс Чернятински за голову схватился, когда судья свистнул пеналь. Я этот жест так хорошо запомнил, потому что персонально его опекал. Полностью Чернятински закрыл, и Бесков остался доволен моей игрой. Мы победили, но всего 1:0, а надо было 2:0.
После матча все были расстроены, потому что реально могли пройти бельгийцев. Заходим в раздевалку, а там Бесков ураганом налетает на Гаврилова. И как начал ему втыкать! Гаврилов ему что-то стал отвечать, но Бесков только сильнее заводился. Это было несправедливо хотя бы потому, что Гаврилов на последней минуте «Астон Вилле» в Москве забил пенальти. Здесь не забил — в футболе все бывает, но разве он нарочно?
В Бельгии после матча досталось Черенкову, здесь жертвой Бескова стал Гаврилов. И в этой суете и крике все потеряли Федю. Рожков видел, как он шел к раздевалке, но потом исчез. Как выяснилось, он пошел в раздевалку к «Андерлехту»... за автографом Веркотерена! Оказывается, Федор привез из Бельгии программку с первого матча и сделал то, о чем его просил Бесков. А потом спокойно пошел в автобус. Там его и нашли.
Приезжаем в гостиницу. Обычно все поднимались в номера, чтобы оставить там вещи и переодеться. А у меня была привычка сразу идти в ресторан. Зайдешь, покушаешь, а потом можно идти отдыхать. Бесков пошел в ресторан со мной. Наши столики находились по соседству. Сидит Бесков, думает о своем, и вдруг появляется Федя. Подходит к столу Бескова и прямо на тарелку кладет программку с автографом Веркотерена. И если после первого матча с бельгийцами Федя сидел в раздевалке, обхватив голову руками, то теперь за голову схватился Бесков. Он совершенно растерялся. А Федя спокойно вышел из ресторана.
И здесь я все понял. Скорее всего, слова Бескова об автографе стали той каплей, которая вызвала нервное расстройство Черенкова. Скажи Бесков подобное Гаврилову, тот бы только посмеялся. Но Федору нельзя было это говорить!
После возвращения в Москву Федора определили в Институт психиатрии и стали там лечить. О футболе речи и быть не могло. Без Феди игра «Спартака» расстроилась. Предполагалось, что в центре полузащиты заиграет Сергей Новиков, но, как показало время, заменить Федю никто не смог.
Дела шли настолько плохо, что когда Федор ближе к августу появился в команде после полугодового отсутствия, все вздохнули с облегчением. Думали, вылечился. В больницу к нему постоянно ездил наш доктор, а из игроков, по-моему, никто не навещал. Да и не так просто было выкроить время, потому что матчи следовали один за другим. Ко всему к Феде могли и не пустить, потому что ситуация была непростая.
После того как Бесков навестил Федю, тот попросил выписать его. Видимо, Бесков уговорил Черенкова. Наш врач рассказывал мне, что врачи института были в шоке, потому что без присмотра с Федей могло приключиться все, что угодно.
Про болезнь Федора рассказывали разные небылицы, но на самом деле все произошло так, как я это описываю. И получилось, что по злой иронии судьбы подтолкнул его человек, который и сделал из него одного из лучших футболистов в истории советского футбола.
Информация о том, что у Феди проблемы со здоровьем, разнеслась по стране довольно быстро. И когда он вновь появился в «Спартаке», мало кто верил, что он заиграет на прежнем уровне.
Но даже при этом его боялись! Черенкову предстояло вернуться на поле в матче против киевского «Динамо». По приезде в Киев ко мне подошел Сергей Балтача, поприветствовал, и первый его вопрос был, будет ли играть Федор.
Я ответил: «Будет. А что вы так беспокоитесь?» А про себя подумал, что Федя, который возил Киев еще пару лет назад, совсем не тот Федя, что приехал сейчас.
Но Киев мы обыграли, и в ходе всего матча было видно, что киевляне Федю все равно боятся. Назад я ехал в поезде в одном купе с Черенковым. В Киеве мы накупили знаменитых киевских тортов. Федя предложил попить чайку в честь победы, достал свой торт, разрезал его и предложил всем не стесняться.
Пили чай, а я размышлял над тем, что же изменилось в игре Черенкова после перерыва. И понял. Когда он был в порядке, даже спиной чувствовал соперника. Принимал мяч и одним движением уходил от опекуна. Эти его способности меня всегда удивляли. Может быть, он видел соперника боковым зрением и еще до приема мяча успевал оценить обстановку и его положение.
А в матче с Киевом он несколько раз принимал мяч, но натыкался на соперника, хотя, казалось, делал то же самое, что и всегда. Спрашиваю его: «Федя! Раньше ты, приняв мяч, сразу уходил от игрока. А сейчас у тебя не получалось. Что случилось?»
Федор был большим наивным ребенком и, если на него не давить, на вопросы отвечал так, как было на самом деле. Никогда не врал.
