Враги России, как и любого другого государства, были, есть и будут. Разве никто не убивал пионервожатых и учительниц, не стрелял из обрезов в председателей колхозов, не поджигал скирды и стога, не подрывал поезда, не затапливал рудники и шахты, не сыпал песок в подшипники, не предавал подпольщиков, не шел в полицаи?
Десять лет Троцкий, находясь на высоких должностях, делал все от него зависящее и независящее, для утверждения себя вождем. Причем делал это подло, жестоко, а порой и кроваво. Даже своим ораторством старался подорвать авторитет Сталина и его соратников – не получилось. Народ его не принял и вышвырнул за пределы Союза. Но даже после высылки он руководил врагами государства и всего многонационального народа, встроенного в границы СССР.
Не удался назначенный на 15 мая 1937 года государственный переворот готовившийся военной оппозицией во главе с «красным Бонапартом» – М.Н. Тухачевским. В последний момент Михаил Николаевич чего-то испугался, заняв выжидательную позицию, и все сорвалось.
Был еще один претендент на власть в Кремле – Бухарин. Его оппозиция тоже имела в виду, как претендента на красный престол – знаменосца мирового революционного пожара.
Правда, в 1956 году при правлении Хрущева «красный Бонапарт» был реабилитирован.
В связи с этим напрашиваются вопросы:
– почему члены партии вели подрывную работу против государства, которому были обязаны своими высокими постами?
– почему обвиняемые на судебных процессах вчерашние революционеры, розовощекие, не замученные и не отягощенные трудной жизнью сознавались в причастности к заговорам и троцкистской оппозиции и давали обличающие друг друга показания?
– почему руководители органов госбезопасности – Ягода прикрывал подготовку к государственному перевороту и заговору, а Ежов своими репрессивно-кровавыми действиями компрометировал и Сталина, и страну?
Если обобщить ответы на эти вопросы, можно прийти к выводу – политика грязное дело! Если конкретно, то в события окаянного времени вмешались люди, жаждущие власти.
Ягода не был таким уж подхалимом, все время глядевшим в рот Сталину и поддакивающим вождю. Часто он показывал норов ведомственного вотчинника, имеющего свои взгляды на большое лагерное хозяйство, врученное ему судьбой и властью. Эти взгляды у главы тайной полиции были направлены на усиление своего господства над свободой и жизнью людей.
Ягода иногда демонстративно обходил Сталина и высшее партийное руководство. Вот один из красноречивых примеров. 9 августа 1934 года нарком ВД разослал на места шифровку, в которой приказал создать при каждом концлагере суд НКВД. В секретной депеше говорилось о запрещении обжалования приговоров, вынесенных этими судами, и выдвигалось требование согласовывать данные вердикты лишь с краевыми прокурорами и судьями.
Политбюро и сам Сталин были шокированы от подобного сепаратистского мероприятия, но это самоволие не привело к падению «верного хранителя сталинской сатрапии». Удивительно то, что с ним был заключен компромисс – лагерные суды оставались, но им разрешалось право кассационного обжалования.
Что ж получается – тираноборцы врут, говоря о бескомпромиссности и упертости Сталина?!
Сталин замечал, что от ВЧК до НКВД органы частенько идут впереди самой партийной власти в развязывании репрессий. Таких примеров скопилось множество, и он решил создать комиссию по проверке жалоб. В нее вошли Л.М. Каганович, В.В. Куйбышев и И.А. Акулов – прокурор СССР. Комиссия выявила массу нарушений соцзаконности.
В 1933 году ГПУ арестовало в Таджикистане 662 человека. Начальником областного управления тогда был некий Солоницын. При этом руководитель ЦК ВКП(б) Таджикистана Гусейнов во всем соглашался с действиями органов. Узнав о репрессиях, Генсек вызвал на ковер Гусейнова и Солоницына.
Сталин пригласил их в кабинет и стал опрашивать:
– Товарищ Солоницын, сколько вы человек арестовали?
– Пока… – он назвал цифру.
– А где у вас было вооруженное восстание? – задал такой каверзный вопрос вождь.
– Товарищ Сталин, вооруженного восстания в Таджикистане нигде не было, – ответил Солоницын.
– А при наличии вооруженного восстания столько руководящих работников не арестуете же?
Солоницын покраснел и вымолвил:
– Это наша ошибка…
После беседы на высоком уровне было принято решение отозвать Солоницына и провести тщательную проверку состояния дел в правоохранительных органах республики.
* * *
25 сентября 1936 года было для наркома Ягоды роковым. Сталин и Жданов, отдыхающие в Сочи, прислали в Политбюро телеграмму:
«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явно оказался не на высоте в решении задачи разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года».
Думается, тут Сталин перехитрил развязную оппозицию и стоящего рядом с ней Железного Генриха, приготовившихся ударить по Кремлю.
Сталин усмотрел в своем главном контрразведчике неискренность, за которой, как правило, шествует предательство. Он «раскусил» в Ягоде подколодную змею, которую надо было срочно обезвредить через очередного своего ставленника – тихого, безропотного, низкорослого, всего 152 сантиметров от земли, исполнительного, малообразованного из числа «кухаркиных детей» Николая Ивановича Ежова.
Вождь «удрал» из Москвы для того, чтобы развязать руки Николаю Ивановичу – руководителю партийной охранки. Он ему, послушному карлику, верил тогда, как себе. Говорят, высоких людей он не любил, а потому подолгу не держал возле себя.
По-другому объяснить второй «отдых» вождя никак нельзя. Он ведь наслаждался солнцем здесь еще недавно – в августе месяце. И вдруг… снова укатил со своим верным, по тому периоду государственной жизни, сподвижником, защитником и своеобразным паладином – Андреем Александровичем Ждановым.
Сталин, прибыв в Москву, понял, что Ежов на месте – он квалифицировано провел операцию по нейтрализации главного «охранителя государственной безопасности».
Троцкистов стали громить смело и массово. Одним из них был Варлам Тихонович Шаламов, отсидевший в «таежных командировках» более 17 лет. В феврале 1929 года его арестовали за участие в подпольной троцкистской группе и за распространение дополнения к «Завещанию Ленина» во внесудебном порядке, как «социально опасный элемент».
В январе 1937 года Шаламова вновь арестовали на 5 лет лагерей. В июне 1943 года его опять осудили. Теперь уже на 10 лет за «антисоветскую агитацию». Как признавался сам писатель:
