комитете рабочая группа преобразовалась в Московский рабочий союз. Стала крепнуть работа в Севастополе.
Организации вели кружковую пропаганду, издавали и распространяли прокламации. Прокламации касались нового года, войны, 19 февраля, 1 мая и разных злободневных местных вопросов.
Из изданий Центрального комитета тогда вышли: новая газета La Tribune Russe, печатавшаяся под редакцией Рубановича на французском языке и основанная им по соглашению с Центральным комитетом партии и ее Заграничным комитетом [33], № 5 «Былого» (после № 5 «Былое» вновь стало издаваться одним Бурцевым, как частное его издание), № 5 «Народного дела», брошюры «Ипполит Мышкин и архангельский кружок», «Памяти Михайловского», «Государственный строй в России», «Дворянский царь», «К национальному вопросу», общепартийные прокламации «Новый год», «19 февраля», «Кишиневский процесс».
Издавали прокламации также Крестьянский союз и Союз народных учителей. Говоря про распространение партийных изданий в тот год, интересно отметить, что Центральный комитет, желая распространить свою литературу среди находившихся в японском плену нижних чинов, послал тогда большой транспорт в Японию, однако японское правительство такого подарка не приняло и вернуло литературу в Париж. Перед 1 мая у организаций шла дружная агитация за устройство демонстраций.
Все эти организации, за исключением московского Рабочего союза и Северо-Западной организации, были разбиты арестами в то же полугодие. Производились и еще аресты, из которых наиболее важными по достигнутым результатам были следующие. В январе в Петербурге была арестована террористическая группа дворянки Серафимы Клитчоглу во главе с ней самой. Группа готовила покушение на министра внутренних дел Плеве. При обысках были найдены планы путей следования министра из его дома в Зимний дворец и другие вещественные доказательства преступной работы группы. В связи с этим были произведены обыски в Киеве, Харькове и Ростове-на-Дону. В феврале в Харькове арестами за один день было изъято более двадцати интеллигентных членов местного комитета, работавших по пропаганде среди рабочих. В том же месяце в Москве была арестована группа Союза учителей, причем найдена типография. В апреле в Одессе арестами была прекращена работа еврея Израиля Марголина, который вел усиленную работу по организации там из евреев особой партии, которая, по его мысли, должна была занять в партии социалистов-революционеров такое же место, какое Бунд занимал у социал-демократов.
В июле в Петербурге была арестована группа Павла Кракова, готовившая покушение на министра юстиции. В Саратове, Петербурге, Киеве и Казани были взяты большие склады литературы. В Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Саратове, Киеве и под Москвой были арестованы типографии, причем в Екатеринославе их было взято две, под Москвой же была обнаружена уже упоминавшаяся типография, «три звездочки», переменявшая места своего нахождения и отпечатавшая за время своего существования большое количество прокламаций для разных комитетов. Почти везде забирались множительные аппараты и пуды различных прокламаций. Благодаря принимавшимся мерам, даже 1 мая, несмотря на приготовления социалистов-революционеров, прошло спокойно.
Но среди такой, казалось, партийной тишины ключом била скрытая даже от глаз партии жизнь Боевой организации. Все стремления ее руководителей, согласно полученным от Центрального комитета директивам, были направлены к совершению убийства министра внутренних дел Плеве.
В январе 1904 года в состав Боевой организации входили: Савинков с двумя его товарищами, Николай Блинов, Алексей Покотилов, бывшие студенты Московского университета Максимилиан Швейцер и Егор Сазонов, а также Иван Каляев. Часть из них находилась в Женеве, где по террору с ними вели переговоры Гоц и Азеф (по заявлениям Центрального комитета и самого Азефа, он тогда также входил в Боевую организацию), часть же была в России. В России жили Покотилов и Швейцер, изготовлявшие динамит для бомб и самые бомбы. В феврале Боевая организация уже наблюдала за выездами министра по Петербургу, и, хотя маршруты его не были изучены с достаточной полнотой, тем не менее решено было произвести покушение 18 марта. Согласно разработанному заранее плану, 18 марта около 12 часов дня боевики, получив часа за два перед тем от Швейцера бомбы, вышли на Фонтанку и стали ждать министра, который, по их предположению, должен был проехать от Зимнего дворца, по набережной Невы и по Фонтанке, к себе домой.
У дома Штиглица стоял Покотилов с двумя бомбами, у Рыбного переулка и на углу Пантелеймоновской улицы стояло по боевику, каждый с двумя бомбами; Сазонов, одетый извозчиком, стоял недалеко от подъезда дома № 16 и имел бомбу на коленях под фартуком. На Цепном мосту находился Каляев, который должен был подать сигнал в случае, если бы министр не свернул с набережной Невы на Фонтанку, а поехал бы по Литейному проспекту. В Летнем саду сидел руководитель всего предприятия Савинков. Выполнению задуманного злоумышления помешала бдительность чинов охраны. Боевик, стоявший на углу Пантелеймоновской улицы, заметил за собою наблюдение охраны и из боязни ареста скрылся со своего места; за ним ушел Покотилов, Сазонов же не увидел проехавшего министра.
После неудачи 18 марта Швейцер, Каляев и Савинков направились в Киев, где намеревались убить генерал-губернатора генерал-адъютанта Клейгельса; Покотилов же, Сазонов и двое неизвестных решили произвести нападение на министра во время проезда его 25 марта или 1 апреля.
25 марта Покотилов и неизвестный, под видом торговцев с лотками, вышли с бомбами на предполагаемый путь проезда, но министра не встретили. Второй выход их не состоялся, потому что Покотилов 31 марта погиб от взрыва у себя в номере в «Северной» гостинице, в то время как он снаряжал запалом разрывной снаряд. С ним погиб большой запас динамита Боевой организации.
Новая неудача в Петербурге и смерть Покотилова так подействовали на Боевую организацию, что находившиеся в Петербурге ее члены скрылись и решили было оставить временно выступление против министра, но скоро как их планы, так и планы всей группы Савинкова были изменены.
Весною в Харькове состоялся съезд главных членов Боевой организации, на котором был выработан следующий план действий. Прежде всего было решено устранить министра. Боевик, стоявший 18 марта на углу Рыбного переулка, убийца уфимского губернатора рабочий Дулебов, Каляев и еще один неизвестный боевик должны были вести наблюдение за проездами министра по улицам, первые как разносчики-продавцы, вторые извозчиками. Савинков должен был нанять богатую квартиру в Петербурге и поселиться там с «женой» – Дорой Бриллиант, с «лакеем» – Сазоновым и «кухаркой» – какой-то старой революционеркой. Дальнейшее должно было быть решено позже, после всех установок наблюдения.
Разъехавшись, боевики принялись за осуществление намеченного плана. Савинков, под видом богатого англичанина, поселился на Жуковской улице с Дорой Бриллиант, которая играла роль бывшей певицы «Буффа». За лакея был Сазонов, кухаркой же намеченная заранее революционерка. Все они отлично играли свои роли. Широкое давание на чай барином, услуживание старой кухарки дворникам, подлаживание
