и обходительность лакея к швейцару и прислуге других квартир создали благоприятную для террористов обстановку в доме. В то же время назначенные для наблюдения за министром боевики выполняли свое дело умело и с энергией. Вот как описывает эту работу в своих записках Савинков:
«Между тем наше наблюдение шло своим путем. X., Дулебов и Каляев постоянно встречали на улице Плеве. Они до тонкости изучили внешний вид его выездов и могли отличить его карету за сто шагов. Особенно много сведений было у Каляева. Он жил на койке в углу, на краю города, в комнате, где, кроме него, ютилось еще пять человек, и вел образ жизни, до тонкости совпадавший с образом жизни таких же, как и он, торговцев вразнос. Он не позволял себе ни малейших отклонений: вставал в 6 часов и был на улице с 8 утра до поздней ночи. Дома, у хозяев, он скоро приобрел репутацию набожного, трезвого и деловитого человека. Им, конечно, и в голову не приходило заподозрить в нем революционера.
Плеве жил тогда на даче, на Аптекарском острове, и по четвергам выезжал с утренним поездом к царю, в Царское Село. Главное внимание при наблюдении и было сосредоточено на этой его поездке и еще на поездке в Мариинский дворец на заседания Комитета министров, куда Плеве ездил по вторникам.
Все члены организации, то есть X., Каляев, Дулебов, вновь приехавший Y., и очень часто кто-либо из нас – Дора, N. (революционерка, игравшая роль кухарки), Сазонов или я – наблюдали в эти дни. Но Каляев не ограничивался только этим совместным и планомерным наблюдением: у него была своя теория выездов Плеве, и ежедневно, выходя торговать на улицу, он ставил себе задачу встретить карету министра. По мельчайшим признакам на улице: по количеству охраны, по внешнему виду наружной полиции – приставов и околоточных надзирателей, по тому напряженному ожиданию, которое чувствовалось при приближении министерской кареты, Каляев безошибочно заключал, проехал ли Плеве по этой улице или еще проедет.
С лотком за плечами, на котором часто менялся товар – папиросы, яблоки, почтовая бумага, карандаши, – Каляев бродил по всем улицам, где, по его мнению, мог ездить Плеве. Редкий день проходил без того, чтобы он не встретил его карету. Описывая ее, он давал не только самое точное описание масти и примет лошадей, наружности кучера и чинов охраны, но и деталей самой кареты. В его устах детали эти принимали характер выпуклых признаков. Он знал не только высоту и ширину кареты, ее цвет и цвет ее колес, но и подробно описывал подножку, ручки дверец, вожжи, фонари, козлы, оси, оконные стекла. Когда царь переехал в Петергоф и Плеве стал ездить вместо Царскосельского вокзала на Балтийский, Каляев первый установил его маршрут и отклонения от этого маршрута. Кроме того, он знал в лицо министерских филеров и безошибочно отличал их в уличной толпе.
Дулебов и X., как извозчики, не могли давать таких подробных сведений. Они не всегда могли отказывать седокам, и им часто приходилось отъезжать с поста наблюдения или по требованию полиции, или по желанию седоков. Но они оба дополнили, проверили и развили наблюдения Каляева, так что те сведения, которые могли случайно прибавить остальные члены организации, то есть Сазонов, N., Бриллиант, Y. и я, имели только второстепенное значение. В общем, систематическое наблюдение привело нас к уверенности, что легче всего убить Плеве в четверг, по дороге с Аптекарского острова на Балтийский вокзал…»
В конце июня боевики стали выслеживать проезды министра на Балтийский вокзал. Тогда же вне Петербурга состоялся новый съезд боевиков, на котором они разработали подробный план покушения. Решено было, что министра на пути проезда встретят четыре метальщика с бомбами. Первый пропустит министра мимо и лишь загородит ему обратный путь; второй бросит первую бомбу; в случае неудачи от его взрыва нападать будет третий; четвертый назначался как бы в резерв, на крайний случай.
Следующее совещание происходило в Сестрорецке, куда переехал жить Савинков. Были распределены метальщики. Первым был намечен неизвестный, что стоял 18 марта у Пантелеймоновской улицы, вторым Сазонов, третьим Каляев и четвертым Сикорский – еврей из Белостока. Изготовлением бомб занимался Швейцер.
Назначив днем покушения 8 июля, боевики разъехались. Квартира на Жуковской была оставлена, и часть боевиков уехала из Петербурга, часть же осталась; некоторые, как, например, Сазонов и Каляев, должны были выехать и вернуться в Петербург лишь 8 июля. Всю ночь на 8 июля Швейцер изготовлял бомбы. Утром он должен был раздать их метальщикам, но вследствие происшедшего недоразумения бомбу получил лишь один Каляев, и покушение не состоялось. Решив затем произвести покушение через неделю, 15 июля, и сговорившись о подробностях, Сазонов, Каляев, Сикорский и один неизвестный уехали по направлению к Вильно, Савинков в Сестрорецк, Швейцер, Дулебов и второй неизвестный остались в Петербурге.
15 июля утром боевики съехались в Петербург; прибыли – по Николаевской железной дороге Сазонов, по Варшавской, порознь, Каляев, Сикорский и неизвестный. Сазонов был в форме железнодорожного служащего, Каляев одет швейцаром, двое остальных в черных накидках морского образца. Дулебов, одетый извозчиком, на своей лошади заехал за Швейцером, который и развез бомбы по установленным местам и раздал их метальщикам, после чего все они и Савинков собрались в сквере у церкви Покрова, что в конце Садовой улицы. В десятом часу метальщики двинулись от церкви, один за другим, на расстоянии сорока шагов, по Английскому проспекту, Дровяной улице, Обводному каналу, дабы, пройдя мимо Балтийского и Варшавского вокзалов, выйти затем навстречу министру на Измайловском проспекте. Шли в таком порядке: неизвестный, Сазонов, Каляев и Сикорский. Савинков без бомбы пошел отдельно на Измайловский проспект.
Около 10 часов на Измайловском проспекте, вблизи Обводного канала, Сазонов, увидев следовавшего в карете министра, сошел с тротуара и бросил в карету бомбу. Последовавшим взрывом министр был убит, Сазонов тяжело ранен. Прочие боевики скрылись, и из них был арестован только Сикорский. Он, желая утопить свою бомбу, нанял ялик и бросил бомбу с ялика вблизи строившегося броненосца. Это навлекло на него подозрение со стороны лодочника, и тот доставил его в полицию.
По поводу убийства министра Центральный комитет издал специальный номер «Летучего листка „Революционной России“» и прокламации: «Ко всем рабочим», «15 июля», «Ко всему русскому крестьянству» и «Надгробное слово временщику». Боевая организация издала прокламацию «15 июля 1904 года» и на французском языке «Воззвание к гражданам цивилизованного мира». Почти все комитеты и группы издали или свои прокламации, или перепечатали воззвания Центрального комитета и Боевой организации.
После совершения убийства министра Плеве в Швейцарии состоялся
