В поиске других вариантов у Виктора Григорьевича незаметно прошел год. За этот период и в моей биографии произошли изменения. Поэтому в 1979 г. при очередном посещении нашего РПК СН «К-523» Виктор Григорьевич Перфильев вновь обратился ко мне с тем же предложением. На этот раз его аргументация оказалась железобетонно убедительной. Да и командование нашего крейсера препятствий уже не чинило — Олег Герасимович оказался настоящим хозяином своего слова.
Виктор Григорьевич Перфильев к осаде приступил не сразу:
— Ну что, Алексей Михайлович? Как у тебя дела?
— Нормально, товарищ капитан 3-го ранга.
— Это хорошо. Ты в дальнем походе был?
— Был.
— Женился?
— Женился.
— Квартиру получил?
— Получил.
— В отпуск сходил?
— Сходил.
— Так вот, я снова предлагаю тебе перейти ко мне в штаб дивизии. Отрицательный ответ не принимается.
И в послужном списке моего личного дела появилась очередная запись:
«01.06.1979 г. — старший инструктор БЧ-3 ВУС-29410 управления 21-й дивизии ПЛ 4-й флотилии ПЛ ТОФ.
Приказ командира 21-й ДиПЛ № 0120 от 01.06.1979 г.»
А ровно через месяц 01.07.1979 был издан приказ о моем назначении внештатным комендантом штаба 21-й дивизии (в/ч 87066).
Так как помимо основной должности старшего инструктора БЧ-3 мне «было положено» и бесплатное приложение в виде обязанностей коменданта штаба, то я имел и две параллельные вертикали подчинения: как по минерской части, так и по комендантской. По минерскому делу я подчинялся флагманскому минеру, капитану 3-го ранга Виктору Григорьевичу Перфильеву, а по комендантской линии — старшему помощнику начальника штаба по строевой части, капитану 3-го ранга (впоследствии капитан 2-го ранга) Николаю Ивановичу Королевскому. Впрочем, эти две параллельные вертикали высоко не возносились, так как в лице капитана 1-го ранга Владимира Петровича Бондарева они сливались в одну, ибо оба мои командиры, Виктор Григорьевич и Николай Иванович, подчинялись начальнику штаба дивизии…
По линии комендантства в первую очередь мною было переписано имущество, находящееся в кабинетах штаба, особого отдела КГБ и групп гарантийного надзора дивизии (А-1824, Р-6665, М-5204), и сверено с учетом. Мною была получена доверенность для получения имущества ШХС, ТШХС (техническое, шлюпочно-шкиперское снаряжение) и КЭЧ (квартирно-эксплуатационная часть). К шкиперскому имуществу относились постоянные и расходные вещи: якоря, цепи, тросы, брезенты, флаги, блоки и гаки, предметы снабжения шлюпок, инструмент и др.
Одной «добавкой» мои отцы-командиры не ограничились. Тут же, не согласовав со мной, на меня навесили еще и должность штабного финансиста. Согласно этому на меня ложилась обязанность получения денежного удовольствия и выдачи его офицерам и морякам штабной команды. До этого я был далек от вопросов материальной ответственности, а тут получил сразу две, одна из которых связана с деньгами. Как бы мне ни не хотелось этого, однако пришлось смириться и постигать специфику и премудрости этого далекого от морского ремесла.
А так как бог любит троицу, то автоматом, переходящим уже в пулеметную очередь, меня столь же успешно избрали секретарем комитета ВЛКСМ. Естественно, я же был членом партии и должен был выполнять партийные поручения. Так как в штабе офицеры были коммунистами, то понятно, что комсомольцами оказалась вся штабная команда. Единственным исключением оказался В. А. Васильев, который являлся представителем прослойки — военной интеллигенции. Это был офицер, старший лейтенант, и, как в народе его звали, «флагманский мускул» — ответственный за физическую культуру и спорт в нашем соединении. Хотя со временем и это исключение перестало быть таковым.
Комендант штаба также автоматически становился командиром (или заведующим) штабной команды, за которую по старшинству отвечал и старший помощник начальника штаба по строевой части Николай Иванович Королевский — на вид лет под сорок, среднего роста, обычного телосложения, по характеру спокойный и уравновешенный. Ко мне он отнесся с пониманием и уважением — по-человечески, как к моряку, пришедшему в штаб с подводной лодки, а не с береговой должности. Николай Иванович представил меня штабной команде. Нового коменданта штаба люди восприняли хоть и настороженно, но открыто. Отношения с ними сразу установились рабочие, без панибратства. Думаю, что о моей принципиальности в этом вопросе моряки были наслышаны, да в штабе дивизии иное отношение было бы не реальным.
Все тем же автоматом и, разумеется, приказом я был назначен командиром пожарного расчета, в состав которого входили матрос С. М. Печенкин, старшие матросы В. В. Калинин, А. П. Петренко, В. В. Игуменцев и старшина 1-й статьи И. А. Удалов.
Так как комендант штаба — должность материально-ответственная, то она требовала учета и этих ценностей. Как было сказано, я начал с описи имущества штаба, которую завершил до 27 июня. А в этот день проверил состояние кубрика штабной команды, в результате чего нарыл свыше десятка недоработок. Тут же на карандаш попал и старшина штабной команды, старшина 1-й статьи Игорь Удалов, у которого трико висело на спинке кровати, а под ней находились банка с кружкой. Разумеется, со старшиной была проведена соответствующая воспитательная работа. Игорь проникся моим начальственным порывом, и, получив соответствующий заряд бодрости от нового коменданта штаба, поспешил передать его дальше по команде. Вот так были установлены нормальные рабочие, служебные отношения с подчиненной мне штабной командой. Благодаря первой инъекции в тело приболевшего организма штабной команды все точки над «i» были расставлены. То есть без лишних слов и поступков было указано кто есть кто и определена позиция каждого в этом вечном служебном споре руководящих авторитетов и подчиненных амбиций.
В тот же день, 27 июня, я доложил Николаю Ивановичу Королевскому текущие служебные вопросы и после доклада обратился к нему с вопросом:
— Николай Иванович, каковы мои дисциплинарные возможности как мичмана и главное каковы они в рамках должности внештатного коменданта штаба?
Николай Иванович в простой манере, доходчиво объяснил мне:
— В рамках Дисциплинарного устава Вооруженных Сил СССР.
— Даже так?
— Ну и, конечно же, при необходимости можешь подключить мои дисциплинарные возможности, с обоснованием такой нужды.
— Здорово!
— Нет, ну если потребуется, то можно наказать и властью начальника штаба или даже командира дивизии.
— Ого!!!
Такой «подкрепой» моего весьма скромного авторитета в рейтинге дивизии я был, конечно же, впечатлен — и тогда уже показался себе совсем даже не букашкой. Ведь на лодке не всегда можно было заручиться авторитетной поддержкой моего сколь незабвенного, столь «любимого» командира БЧ-3 старшего лейтенант Виктора Степановича Николаева, а тут… Просто нет слов!
